Именно поэтому Баркли не желал возвращаться с пустыми руками. Ему необходимо было доказать своему мастеру, что одного ученика более чем достаточно.
– Я не собираюсь возвращаться. Ещё рано, – заявил Баркли, решительно шагая к кромке деревьев.
Селби заскулил, но поплёлся следом.
Как старший ученик, Баркли должен был не только учить Селби, но и поддерживать его и утешать. Селби ещё никогда не бывал рядом с Лесом, и даже Баркли, несмотря на ведь его опыт, слегка пугали эти искорёженные деревья.
Но ему никак не удавалось проникнуться к младшему мальчику симпатией. У Селби была куча братьев и сестёр, которые его любили. Родители, которые о нём заботились. Своя комната в доме. Тогда как у Баркли ничего этого не было. Точнее, была комната, пока мастер Пилцманн не подселил к нему Селби.
В Занудшире не было детского дома. Хочешь ужин на столе и кровать на ночь? Работай. Вот Баркли всю свою недолгую жизнь и работал. Расставлял возвращённые книги в библиотеке, записывал новые правила под диктовку законодателей, доставлял новые копья стражникам. И хотя он был старательным во всём, когда ему пришло время выбирать, к какому мастеру пойти в ученики, ни у кого в Занудшире не нашлось для него места. Будущее собственных детей волновало их куда больше, чем судьба жалкого сироты, вечно нарушающего правила.
Тогда Баркли постучался в дверь мастера Пилцманна и попросился к нему в ученики, прекрасно зная, что никто в городе не хочет себе такую работу. Мастер Пилцманн отказался, и так повторялось снова и снова. Но Баркли продолжал приходить, пока наконец не переупрямил старика.
И два года всё шло хорошо, а затем объявился Селби. И хотя он и сейчас при первом же удобном случае ударялся в слёзы и бежал домой, мастер Пилцманн его так и не прогнал.
– Скоро стемнеет, – заныл Селби.
– До темноты ещё несколько часов, – возразил Баркли.
– Мне холодно.
– Сейчас зима. Чего ты ожидал?
– Я есть хочу.
– А как же обед?
– Я отдал его Густаву.
Густавом звали свинью мастера Пилцманна, натренированную вынюхивать в земле ценные трюфели. Обычно Густав сопровождал мальчиков в подобные вылазки, но за последний год свинья загадочным образом разжирела, и весь этот лишний вес быстро её утомлял. Поэтому сейчас она целыми днями дремала у камина.
– Так это ты кормишь Густава? – Баркли провёл по лицу рукой. Загадка ожирения свиньи была раскрыта, а он в очередной раз убедился, что во всех его проблемах был виноват Селби.
– Я не люблю грибы! – пожаловался Селби. – Они склизкие и на вкус как грязь!
Баркли ушам своим не поверил.
– Тогда зачем ты здесь?! – сорвался с его языка вопрос, что мучил его целую вечность. В его возгласе было немало личной обиды – он сам очень любил грибы.
Розовое лицо Селби ещё пуще порозовело, и он разрыдался.
– Мама сказала, что это достойная профессия.
На секунду Баркли даже стало его жаль: кто же взваливает такую ответственность на восьмилетнего мальчика?
Но ему нельзя было отвлекаться. Он хотел остаться учеником, и ему некогда было жалеть кого-то ещё, кроме себя. Эта работа гарантировала ему место в Занудшире, а каким бы захолустным, отсталым и помешанным на правилах он ни был, это был его родной город. Баркли никогда его не покинет.
Когда Баркли был ещё совсем маленьким, пока ещё были живы родители, он мечтал о приключениях. Часами воображал себе мир за колючими стенами Занудшира, другие города и королевства в далёких землях по другую сторону Леса.
Но его родители любили Занудшир, и они бы не желали своему единственному ребёнку жизни, полной неопределённости и опасностей. Поэтому Баркли решил не идти против их воли и постарался забыть о жажде приключений, сконцентрировавшись вместо этого на том, чтобы остаться на родине. И стать здесь своим.
Баркли мысленно вернулся к поискам сморчка, и следующие несколько минут прошли в тишине, не считая перестука зубов, шмыганья и урчания в животе Селби.
Заметив похожий гриб, Баркли остановился и опустился на колени, чтобы лучше его рассмотреть. Внезапно Селби хлопнул его по плечу:
– Смотри! Смотри!
Баркли отмахнулся и, достав тетрадь грибника, сравнил рисунок с грибом перед собой. Мальчик нахмурился. Ему нужна была ярко-красная шляпка, а у этого она была тёмно-красной. Сбор грибов – наука очень точная.
Однако он всё равно выкопал его и положил в корзинку.
«Ну вот опять», – рассердился на себя Баркли, глядя на забившуюся под ногти грязь. Мастер Пилцманн не выносил, что он всегда приходил домой весь перепачканный и что его волосы начинали напоминать гнездо через считаные часы после причёсывания.