— Это край клейкой ленты, — пояснила Эрин. — С помощью направленной струи горячего воздуха мне удалось расслоить ленту. Эти темно-синие волокна тянутся по всей длине. А теперь я покажу тебе поперечное сечение. — Эрин потянулась к папке с файлами, откуда достала снимок. — Вот так оно выглядит под электронным микроскопом. Видишь, оно имеет форму треугольника? Это делается специально, чтобы снизить уровень поглощения пыли. Такое сечение характерно для ковровых волокон.
— Так это искусственный материал?
— Верно.
— А как насчет двойного лучепреломления? — Риццоли знала, что, проходя через синтетическое волокно, свет зачастую выходит оттуда поляризованным в двух разных плоскостях, как при прохождении сквозь кристалл. У каждого типа волокна существовал свой коэффициент двойного лучепреломления, который можно было измерить с помощью поляризационного микроскопа.
— Вот это синее волокно, — сказала Эрин, — имеет коэффициент двойного лучепреломления ноль-ноль-шестьдесят-три.
— Это соответствует какому-то конкретному материалу?
— Нейлону шесть и шесть. Его часто используют для ковров, поскольку он устойчив к загрязнению, прочный и упругий. В частности, эта форма поперечного сечения волокна и его инфракрасная спектрограмма соответствуют продукту фирмы «Дюпон» под названием «Антрон», и его используют в производстве ковров.
— Он темно-синий? — спросила Риццоли. — Пожалуй, этот цвет редко выбирают для дома. Он, скорее, годится для автомобильных ковриков.
Эрин кивнула.
— На самом деле именно этот цвет, номер 802-синий, давно уже предлагают в качестве стандартного варианта отделки салонов американских автомобилей класса «люкс». Например, «Кадиллаков» и «Линкольнов».
Риццоли сразу уловила, к чему клонит криминалист.
— "Кадиллак" производит катафалки.
— "Линкольн" тоже, — улыбнулась Эрин.
Они обе думали об одном и том же: убийца так или иначе связан с трупами.
Риццоли стала прокручивать в голове список лиц, которым по роду деятельности приходится иметь дело с трупами. Полицейский и врач, которых в первую очередь вызывают на место неожиданной смерти. Патологоанатом и его ассистент. Санитар, бальзамирующий труп, и директор похоронного бюро. Гример морга, который моет волосы, накладывает макияж, готовит усопшего к траурной церемонии. Покойник проходит через руки многих живых, и следы этого контакта вполне могут остаться на любом из тех, кто касался трупа. Она перевела взгляд на Эрин.
— Пропавшая женщина. Гейл Йигер...
— Что с ней?
— Ее мать умерла месяц назад.
Джо Валантайн лепил из мертвых лиц живые.
Риццоли и Корсак стояли в ярко освещенной покойницкой похоронного бюро Уитни и наблюдали за тем, как ловко работает Джо. В его сундучке стояли всевозможные баночки с тональным кремом, румянами и губной помадой. Это был профессиональный набор театрального гримера, разница состояла лишь в том, что эти кремы и румяна предназначались для того, чтобы вдохнуть жизнь в землистую кожу трупов. Бархатный голос Элвиса Пресли напевал «Люби меня нежно», пока Джо втирал моделирующий воск в безжизненные кисти рук усопшей, умело маскируя следы от множественных инъекций и капельниц.
— Это была любимая музыка миссис Обер, — пояснял он по ходу дела, время от времени поглядывая на любительские снимки, прикрепленные к пюпитру, который он установил рядом со столом. Риццоли предположила, что это были фотографии миссис Обер, хотя живая женщина, изображенная на них, была явно далека от серого высохшего трупа, над которым сейчас трудился Джо.
— Сын говорит, что она была помешана на Элвисе, — продолжал Джо. — Три раза ездила в Грейсленд. Он принес сюда эту кассету, чтобы она звучала, пока я буду гримировать ее. Знаете, я всегда стараюсь ставить их любимые мелодии. Мне это помогает лучше понять их. О человеке можно многое узнать, если послушать музыку, которую он любит.
— Ну и как же должна выглядеть фанатка Элвиса? — поинтересовался Корсак.
— Ну, знаете... Помада поярче. Пышный начес. Ничего общего с теми, кто слушает, скажем, Шостаковича.
— А какую музыку слушала миссис Хэллоуэлл?
— Честно говоря, я не помню.
— Вы работали с ней месяц назад.
— Да, но я не всегда помню детали. — Джо закончил работать с руками и переместился в изголовье, где приступил к макияжу под ритмичный аккомпанемент рок-н-ролльной песенки. В черных джинсах и тяжелых ботинках «Доктор Мартенс» он казался хиппующим художником, задумчиво созерцающим чистый холст. Только его холстом была холодная плоть, а инструментами — кисть для макияжа и тюбик губной помады. — Я думаю, ей подойдет бронзовый оттенок, — произнес он и потянулся к краске. Шпателем он принялся смешивать цвета на палетке из нержавеющей стали. — Да, это вполне в духе стареющей поклонницы Элвиса. — Он принялся втирать тональный крем в щеки покойной, постепенно двигаясь к серебристым корням волос.
— Может быть, вы помните, о чем говорили с дочерью миссис Хэллоуэлл? — спросила Риццоли. Она достала фотографию Гейл Йигер и показала ее Джо.
— Вам лучше спросить у мистера Уитни. Он здесь главный. Я лишь его помощник...
— Но вы, должно быть, обсуждали с миссис Йигер макияж для ее матери. Ведь вы готовили тело к похоронам.
Взгляд Джо скользнул по фотографии Гейл Йигер.
— Я помню, что она была действительно очень красивой женщиной, — тихо произнес он.
Риццоли вопросительно взглянула на него.