— Я пока не закончил с твоими каналами, парень, надо разбираться, но и этой руной защиты можно натворить дел! Помнишь, что сказала девчонка?
Я непонимающе посмотрел на колдуна, от чего Эдриас демонстративно закатил глаза и поднял с гальки какую–то палку.
— Вот наш самый слабый прямой щит, без печатей, просто на каналах, — сказал волшебник указывая на появившуюся в воздухе оранжевую пленку, после чего воткнул в нее палку.
К моему удивлению, она прошла сквозь преграду, проткнув щит Ур, будто бычий пузырь.
— Девчонка предупреждала тебя, что ты можешь ее покалечить, если вольешь слишком много… — загадочно продолжил Эдриас. — Но нам это и нужно.
В следующий момент маг взмахнул рукой и палка, что еще недавно торчала в щите, как игла в листе — развалилась надвое магической преградой, ставшей внезапно плотнее любого камня.
— Вот этого она опасалась, — сказал Эдриас, глядя на палку. — Понял?
До меня стало доходить, что хотел показать мне колдун, так что я только мелко закивал.
— Хорошо, мальчик. А теперь сделай так, чтобы мы с тобой выжили. И учителя своего желательно спаси, нравится он мне… — сказал напоследок Эдриас, после чего вытолкнул мое сознание из иллюзии обратно на палубу.
«Покажи нормальное колдовство, Рей. Границ нет — они только в твоей голове», — прошептал напоследок мертвый колдун, окончательно возвращая окружающему меня миру привычное течение времени.
Я оглянулся по сторонам, убедившись, что никому нет дела до молодого паренька, прикрыл глаза, прислушиваясь к биению собственного сердца, как учила меня Витати. А потом я стал творить дикий щит Ур, настолько тонкий, насколько был способен.
Вот, передо мной появилась тонкая оранжевая пленка, которая легко прошла и через мачту, и через спины матросов — дальше, за борт. Сейчас мой учитель вливал столько силы в свои заклинания, что никто даже не заметит эту легкую преграду…
Как только щит достиг самого центра первого рыкача, я повторил свою операцию и со вторым кораблем, с палубы которого уже полетели абордажные крюки. У них есть маги, значит, у меня одна попытка… Больше мне такого не позволят, как не позволили учителю сжечь паруса всех трех оставшихся на плаву кораблей.
Крики были все ближе и я чувствовал, как бьют по обшивке снаряды баллист если я не потороплюсь, то мы просто пойдем ко дну.
Первый щит я растянул на весь корабль аккуратно, а вот второй — уже быстро, рывком.
А потом я открыл свои каналы, вливая в оба щита, что были привязаны сейчас к моим каналам и растянуты, как полотно, поперек обоих кораблей.
В тот же миг в воздух взмыли доски палуб обоих рыкачей — внезапно получившие материальную суть щиты Ур буквально разорвали оба судна пополам, будто кто–то невидимый ударил по кораблям огромным острым тесаком. Такого эффекта не мог добиться ни один маг, использующий печати — только дикий маг. Такой, как я. Ведь для подобного колдовства требовалось изменять мощь щитов на ходу, делать то, чему меня обучала Витати.
Еще секунду располовиненные суда сохраняли свою прежнюю форму, а потом начался хаос.
Оба рыкача, точнее то, что от них осталось, стали стремительно набирать воду, складываясь домиком и отправляясь на дно. Еще минуту назад чувствующие скорую победу корсары сейчас пытались осознать ситуацию, в которую угодили. Кто–то сразу бросил саблю на палубу, надеясь на милость победителя, другие же стали драться еще ожесточеннее, понимая, что для них единственный шанс — захватить оставшийся на плаву корабль, который еще недавно они с таким упорством пытались потопить.
Но было очевидно — бой окончен. Потому что на плечи больше не давил пресс магов, что пытались подавить силы учителя. Они пошли ко дну вместе с рыкачами. А значит, сейчас трибунальному истигатору никто не помешает делать то, что предписывает ему статус — карать преступников своей магией и черной булавой, каждый удар которой высекал оранжевые искры.
Я же тяжело осел прямо под фок–мачтой, прикрыв от усталости и душевного истощения глаза. А в ушах все гремели и гремели слова Эдриаса:
«Границ нет — они только в твоей голове».