Бойня в саду алхимика закончилась тем, что под радостные крики истыканный стрелами Фаго издох рядом с телом хозяина. Не теряя времени, возглавляемые отцом Сервиусом стражники с горожанами подожгли дом и лабораторию алхимика. Масла с хворостом не пожалели, пламя поднялось такое, что в саду задымились деревья. Проклятого колдуна и Фаго сожгли прямо на месте, навалив сверху целую гору дров. Многие потом рассказывали, что видели, как черная тень лекаря-отравителя, верхом на собаке взлетела к небу в огненном вихре. "Прямиком в Ад отправился", – говорили люди.
Не удовлетворившись костром, толпа бюргеров, узнав имена тех, кто еще продал души дьяволу, двинулась к тюрьме, чтобы совершить самосуд. Запертые в каменных мешках ведьмы, так и не узнали, что оказались на волосок от гибели. И, как ни странно, отцу Сервиусу, доведшему горожан до исступления, пришлось спасать своих будущих жертв. Время для расправы с ними еще не наступило. "Каждому свой час", – как написал когда-то преподобный Серафин Туршский в "Размышлениях".
Немало потрудившись глоткой, отец Сервиус сумел направить гнев бюргеров на жилище, где погибший колдун с ведьмами отправляли дьявольские обряды. Опустевший дом Графов подвергся настоящему нашествию и был разорен. Жечь здание монах, исходя из своих расчетов, решительно запретил. Людям пришлось удовольствоваться костром во дворе покойного ювелира, сложенным из разломанной на кусочки мебели, перин и прочего имущества. Ни одна из вещей, принадлежавших Графам не пропала – никто не осмелился украсть даже лоскутка материи. Все, к чему прикасались приспешники дьявола, отправилось в огонь…
– Мевельцы – доброе стадо, – подвел монах итог своему рассказу, – и теперь у него есть пастырь.
В ответ на это умозаключение рыцарь только кивнул. Дело, ради которого он вернулся в Мевель было сделано. Больше покойный ювелир не побеспокоит его, внося расстройство в планы. А процесс над ведьмами, находившийся в надежных руках отца Сервиуса, послужит общему благу. Так же, как и случайная гибель прево с его "дублетами". Предупреждая алхимика о готовящемся аресте, фон Швертвальд с монахом рассчитывали только на то, что Джордан попытается бежать. Что послужило бы уликой против него, ибо люди с чистой совестью не скрываются от правосудия. Но все, что ни происходит, – происходит к лучшему, и ужасная смерть Фогерта должным образом подготовила горожан к процессу над ведьмами. Теперь праведный гнев можно легко направить куда потребуется. События пошли не так, как думал Венк, но результат удовлетворил приезжего.
У тюрьмы, где комиссара Его Святейшества ждал бледный от волнения Шипху, монах с рыцарем расстались. Отец Сервиус исчез за окованными железом воротами, а Швертвальд вскочил в седло. Пора было возвращаться на тракт.
Проезжая по Ратушной площади, мимо помоста, с которого читались городские постановления, рыцарь задержался. Раскатистая дробь барабана и сменившая ее луженая глотка глашатая, привлекли его внимание. Слушая речитатив городского "герольда" с гербом Мевеля на бочкообразной груди, фон Швертвальд вновь ощутил легкое беспокойство. Несмотря на все успехи минувшего дня было все-таки одно маленькое упущение. Но повлиять на дальнейший ход событий оно никак не могло. Тем более, что ни сегодня-завтра сбежавший мальчишка будет пойман: со вчерашнего дня "дублеты" прочесывали город. Любого подростка схожего с Урсом Графом тут же доставляли на гауптвахту для опознания. А при стражниках у городских ворот находились люди, знавшие сопляка в лицо.
– Добропорядочные граждане славного города Мевеля! – орал с помоста красный от натуги глашатай, читая бумагу. – Именем курфюрста Уррена Его Высочества Леопольда Второго, поставившего меня соблюдать законы Божии и человеческие, а так же волею мевельского магистрата, я, городской судья Паскаль фон Шонхельм объявляю в розыск ученика ювелирного Цеха Графа Урса! Как подозреваемый в совершении дьявольских магических практик, он подлежит немедленному аресту и препровождению в городскую тюрьму!
Глашатай перевел дыхание и продолжил:
– Приметы разыскиваемого ученика ювелира Графа Урса. Лет от роду пятнадцать! Росту пять футов и шесть дюймов! Телосложения крепкого! Волосы темные! Глаза карие! Нос прямой! Губы тонкие! Всякий, кто знает о местонахождении вышеупомянутого Графа Урса, обязан сообщить о нем представителям власти! За что полагается награда в двадцать пять гульденов из городской казны! Всякий, кто поможет беглецу, подлежит аресту и тюремному заключению, как пособник Дьявола…
Не дослушав, рыцарь тронул шпорами бока жеребца и поехал дальше. Не прошло и часа, как он, выбросив из головы мевельскую историю, уже мчался по Звездному тракту. Следом, стараясь не отставать, летела "свора".
Часть вторая
Человек дороги
Глава первая,
в которой капитан Меродер интересуется книгами
У входа в книжную лавку, щурясь на весеннее солнышко, грелся подмастерье – долговязый парень в старенькой, не раз латаной одежке. Заметив трех наемников, свернувших на Бумажную, Григ, как звали юношу, сразу узнал в одном из них капитана Рудольфа Меродера. Да и кто бы еще из военных мог появиться на тупиковой улочке, ответвлении Рыбной? Там, где одни книжные лавки и нет пивных, в которых служивый человек может промочить себе горло? Вояки и моряки сюда даже случайно не забредали. За исключением капитана, чей интерес к книгам никак не вязался с внешним обликом. Широкоплечий, крутолобый и бритый наголо, с короткой бычьей шеей, незаметно переходящей в затылок Меродер никак не походил на любителя рукописей. И тем не менее, раз в месяц вот уже несколько лет, он навещал книжную лавку, принадлежавшую хозяину Грига.
Парень отлепился от дверного косяка. Подошел к конторке, рядом с которой дремал владелец – старик Эргельт. Пользуясь тем, что посетителей не было, мастер уснул, с удобством расположившись в глубоком кресле. Он сильно одряхлел за последний год и большую часть дня проводил во сне, предоставив вести текущие дела помощнику. Но, честно говоря, и в одиночку Григу нечем было заняться. За все утро один клиент – мальчишка из Восточной Торговой компании, присланный конторщиком купить новые гроссбухи.
Подмастерье посмотрел на спящего хозяина и пожалел, что его придется будить. Судя по тому, как улыбались бесцветные старческие губы – Эргельту снилось что-то приятное. Но приближавшийся посетитель был важной, хорошо известной всему Лемелю персоной. Обслуживать человека, командовавшего "Черным кочетом" – отрядом, расквартированным в Вольном городе – надлежало самому владельцу. Хотя толку от этого было немного: наемник ничего не покупал. Часами просиживал за столиком, на который мастер выкладывал товар. Тщательно перелистывал страницы, скользил внимательным взглядом по строчкам, но каждый раз все заканчивалось одинаково: книга возвращалась на полку. В какой-то мере эти визиты компенсировало то, что канцелярия "Черного кочета" закупала у Эргельта все принадлежности для письма.
В глубине души Григ поражался терпению хозяина, обслуживавшего странного клиента. На месте Эргельта, он бы, не боясь громкой славы наемника, давно дал понять капитану, что не станет тратить время без толку. Уж лучше спать, чем часами напролет молоть языком всякую чушь, расхваливая товар, который все равно не купят. Впрочем, Эргельт любил поболтать. Хорошо подвешенный язык помог ему в молодости обзавестись солидной клиентурой и сделать свою лавку известной на всем Побережье. Многие авторы считали за честь, когда их сочинения продавались у мастера Эргельта. Однако сейчас умение хозяина уговорить покупателя приобрести книгу, по мнению подмастерья, превратилось в старческую болтовню.
Если бы Грига спросили, он бы ответил, что мастер только отпугивает клиентов словесным потоком. И, вообще, благодаря упрямству Эргельта его дело, как подмечал подмастерье, с каждым годом все больше приходило в упадок. Жизнь за пределами лавки менялась, а хозяин чем старше становился, тем крепче держался за традиции. Вместо того, чтобы следовать новым веяниям в книжном деле, он упрямо оставался верен рукописной книге. И это в то время, когда вот уже лет десять печатный станок совершал свое трудное, но победное продвижение по империи. Даже раскол, который его изобретение вызвало среди профессуры в Донауссе, метко прозванный "бумажной войной", в конечном счете пошел новшеству на пользу.