– Я бы такую бабу, – не выдержал хозяин корчмы, – бил бы с утра до ночи. Как только бы о деньгах заикнулась – получай! – Он нанес воображаемый удар. – Вот мужики, соврать не дадут! Я свою Марту раз в неделю бью просто для острастки. Чтобы знала, как себя с мужем вести. Попробовала бы она у меня… – хозяин закашлялся.
– Баба для того и создана, чтобы мужа слушать, – сказал парень с серьгой. – Правда, святой отец?
Монах кивнул и, прихлебывая пиво, неторопливо продолжил:
– От Господа велено мужам жен и чад своих держать в строгости и повиновении. Всегда так было и будет. Да только мастер Петер слаб оказался, и вскоре жена его совсем под себя подмяла. Что скажет, то он и делает. Тем более, что она снова понесла, и чуть что не по ней – сразу в слезы, крик, волосы на себе рвать…
Урс взмахнул рукой и глиняная кружка, ударившись о стену, с треском разлетелась в дальнем углу корчмы. Все подскочили, испуганно уставились на паренька. Выпучив налившиеся кровью глаза, хозяин поднялся. Заорал:
– Ты, что – с ума сошел?!
Размахивая руками, подступил к Урсу. Остальные с любопытством следили за происходящим. На лице парня с серьгой явственно читался интерес – будут ли бить захмелевшего чужака? Похоже, он и сам был не прочь принять участие, помочь хозяину.
– Крыса бежала, – Урс, не мигая, смотрел орущему владельцу харчевни прямо в глаза. – Вот я в нее и швырнул. Да не ори ты, папаша, – повысил он голос. – Сколько с меня за твою кружку причитается? Я заплачу.
Ученик ювелира порылся в спрятанном за пазухой кошеле:
– На, держи. Тут и за жратву будет. И пива мне еще принеси.
Он положил на стол четверть гульдена. Хозяин молча взял монету. Недоверчиво попробовал на зуб. В этот момент в харчевню вошли двое. Внимание толстяка переключилось на новых клиентов. Те заказали похлебки, колбасок и вина. Вежливо поздоровавшись с монахом, опустились за стол.
На улице моросил дождь. Белка в клетке устала от своего бесконечного путешествия. Выбравшись из колеса, она сидела на задних лапках и грызла лесные орехи. На стоявшего в дверном проеме, следившего за ней Урса, зверек внимания не обращал. За спиной паренька, в задымленной харчевне странствующий монах продолжал свой лживый рассказ о мастере Петере. В какой-то момент, поняв, что больше не выдержит, Урс взял кружку с пивом и нарочито неспешно вышел за дверь. Узел с посохом он оставил у стола, дав понять подозрительно зыркнувшему хозяину, что бежать с его драгоценной посудиной не собирается. Впрочем, на уход паренька никто кроме повара внимания не обратил – все слушали болтовню чернорясого. Тот уже закончил с прошлым семейства Граф и подбирался к настоящему:
– Забрала она в доме полную власть, а тут как раз в Мевель перебрался один типус. И если поначалу женка мастера просто зловредная баба была, так этот – Джорданом его звали – оказался настоящий злодей. С малолетства в ученики к проклятому алхимику поступил, продал душу Диаволу. Потом люди его хозяина на костер отправили, но самому Джордану удалось улизнуть. Бежав в Мевель от людского гнева, проклятый колдун стал заводить на новом месте знакомства. В доверие к честным бюргерам втираться. Дескать, лекарь он, любую болезнь излечить может, недорого возьмет. Некоторых, действительно, от хворей избавил, да только места в Раю лишил. Ибо Диавол и его приспешники ничего просто так не делают. За любую помощь от адских сил, человеком принятую, – дорогую цену заплатить придется. Не сегодня, так завтра, не завтра, так на смертном одре. Диавол ни о чем не забывает, у него каждый на учете. Все до одного грешники в особые книги записаны! Кому что дадено и что взамен стребовать полагается. Любой грех, даже в мыслях человеком совершаемый, сразу огненным пером, кровавыми чернилами ложится на выделанный из человеческой кожи пергамент. И когда приходит время Господу новопредставившегося судить, куда ему отправляться – на небеса или в преисподнюю – Диавол тут как тут. Хвостом дрожит, копытами от нетерпения постукивает, а в когтях уже книжка наготове. Господь бы и рад душу к себе принять, он все простит, но черт своего не упустит – зря что ли старался? Сует свои записи, а там красным по белому: все грехи – от первого до последнего. И никуда грешнику не деться, приходится вместо Рая в Ад отправляться.
В рассказе монаха последовала короткая пауза, во время которой кто-то из слушателей, покашливая, заказал чернорясому пива. Тот степенно поблагодарил и сказал, что Господь мужику не забудет. Любое благодеяние своим слугам он как жертву себе лично приемлет. Нет вернее пути к Богу, чем помощь Святой Церкви.
– Чтоб ты лопнул, болтливая скотина, – прошептал Урс.
От голоса монаха мутило. Хотелось вцепиться ему в глотку, разбить кружку о бритую башку. Или просто уйти. Но желание узнать хоть какие-то новости о матери пересиливало. Приходилось терпеть всю эту грязь, которую чернорясый лил на его родителей. Сейчас брат Кнут рассказывал, как фрау Анна снюхалась с проклятым чернокнижником. Продала душу Диаволу, и стала самой настоящей ведьмой…
– Поначалу они хотели и ювелира сбить с пути истинного, – говорил монах, – Джордан ему всякие богомерзкие сочинения подсовывал, прельстительные речи вел. Думал, что мастер Петер в Господе нашем Всемогущем усомнится. Да только не на того попал. Как всякий настоящий мевелец, Граф в вере был крепок – искушению не поддался. А ведь алхимик ему даже Философский камень обещал добыть, если отступится. Но Петер устоял.
– Что же он к священнику не пошел, – с недоумением в голосе перебил один из посетителей харчевни, – если видел, с кем дело имеет? Почему не донес?
– Не все так просто, дети мои, – сокрушенно вздохнул святой отец. – Джордан был хитер, не даром у Диавола в помощниках ходил. Он ведь не в лоб ювелиру сказал "продай мне душу и будут тебе все сокровища земные". Нет. Алхимик дело вел хитро. То подсунет мастеру еретическую книгу, то за кружкой доброго мевельского душевный разговор поведет, а жена перед сном в ухо ласково нашепчет. Такого тумана навели, что и монах не сразу бы догадался, кто пред ним.
В общем, понял вскоре колдун, что не станет Граф пособником в черных делах, и отступился. Отступился, но злобу лютую на благочестивого человека затаил. Своему хозяину козлоногому поклялся: раз не получилось Петеру душу испоганить, значит, заберет у него жизнь. Принесет в жертву Диаволу, и через это других людей окончательно погубит. Ведь за время, что в Мевеле прожил, успел проклятый алхимик найти нестойких в вере людишек, легко поддающихся соблазнам. За ними не пришлось далеко ходить – порой сами в руки шли.
Например, незадолго до того, как решили ювелира в жертву принести, приехал к Графам жить племянник Ганс. Сынок старшей сестры ювелировой женки. Парень он был сильный и хитрый. Думал мастер Петер пристроить его к ремеслу, на золотых дел мастера выучить, но тот оказался слишком ленивым. Ничего делать не хотел, хозяину своему грубил, да все по кабакам ошивался. Пил, гулял, к девкам приставал.
– Гнать нужно было такого! – возмутился хозяин харчевни. – У меня бы он и дня не продержался. Вылетел бы, как пробка из бутылки!
Кто-то из посетителей поддержал его, но брат Кнут сказал, что без колдовства, конечно, не обошлось. Мало того, что ювелирова женка как всегда за родича стояла, так еще алхимик тумана в глаза мастеру напустил. Не замечал Петер, что у него под самым носом делается, совсем не замечал. Как во сне целыми днями ходил. Сын единственный от рук отбился – работу забросил, старшим по Цеху грубить начал, дрался все время – и то не видел. Жена ему каждую ночь сонного зелья подмешивала, а сама, как только он уснет – к племяннику в кровать! Соблазнила ведьма парня, чтобы к себе привязать, чтобы слушался ее беспрекословно, ибо знала – скоро его сила понадобится.