Но, как ни странно, опасность, сопровождавшая поход в Веселые, никого не останавливала. Не пугала она и фон Швертвальда, но по иным причинам, не тем, что жителей Годштадта, предпринимавшим для посещения квартала особые предосторожности. Чтобы не стать жертвами лихих людей, мастеровые гуляли там большими компаниями, вооружившись, как на войну. Почтенные купцы, отправляясь поразвлечься, нанимали охрану из "мертвоголовых" – с наемниками разбойники не связывались. А рыцари не брезговали надевать кирасы и шлемы, опоясывались мечами, сопровождавшие их слуги несли на плечах алебарды или заряженные арбалеты. Впрочем, все это мало сказывалось на доходах ночных шаек. Дураков, простаков и приезжих в имперской столице хватало с лихвой. Власть редко обращала внимание на исчезновения чужаков. Прево Годштадта не устраивал облав, не лез туда, куда его не просят, а взамен спал спокойно, регулярно получая солидные подношения. По тайному уговору с "ночными баронами" – главарями шаек – их люди не совались на "чистые" улицы, где стояли дома аристократов и богатого купечества. Любой вор, решивший проявить удаль в тамошних краях, отвечал головой в первую очередь перед своими товарищами. Обычно ослушников сразу же выдавали властям.
В отличии от приезжих и местных бюргеров Венк фон Швертвальд был в Веселых кварталах своим. Ну, или почти своим: поступив на службу к графу Ландеру, он провел незримую границу между новой жизнью и двумя годами в столичных клоаках. Однако, оказавшись в Годштадте, нередко приходилось вспоминать и о старых знакомых. Вот и сейчас ему требовалась помощь приятеля с весьма примечательной кличкой – Паук. Из двух лет, в течение которых фон Швертвальд подвизался в трущобах Монашки, половину времени он снимал у Паука комнатенку.
Маленький, толстый, длиннорукий и ловкий несмотря на горб тот вместе с братом замораживал говяжьи туши для мясников с Грошового Рынка. А по ночам они отбирали деньги у пьяных, которых заманивали в соседний тупичок знакомые шлюхи. Иногда, если было много "работы" или попадался опасный клиент, к ним не брезговал присоединяться и сидевший без денег рыцарь. Сейчас, вспоминая о тех днях, фон Швертвальд только удивлялся тому, как Господь провел его живым и невредимым через столько опасностей. Обычно жизнь подручных "ночных баронов" была короткой: нож конкурента или меч палача обрывали ее в самый неожиданный момент.
Но сегодня Венк направлялся к старому знакомцу не для того, чтобы за кружкой вина вспомнить о былых "подвигах". Вырвавшись из трясины благодаря счастливому случаю, он возвращался в нее, только когда этого требовали интересы хозяина. Ему нужен был даже не сам Паук, а огромный, выложенный камнем подвал, который его брат-здоровяк набивал ледяными кирпичами. Благо далеко ходить за ними не требовалось: по соседству протекал приток Троицы, покрывавшийся зимой толстым ледяным панцирем. С наступлением весны у братьев не было отбоя от клиентов – лучшего места для хранения туш в квартале не имелось. Теперь этим удобным, а, главное, надежным хранилищем собирался воспользоваться и фон Швертвальд.
Запыхавшийся слуга догнал хозяина у Малых ворот поместья. Привратник уже отворил их и, позвякивая ключами, ждал, когда молодой граф с оруженосцем проедут. Низко кланяясь, прибежавший парень сказал:
– Уф, еле поспел. Простите, вашмилсть, но его сиятельство просил, чтобы вы сей же час зашли к нему.
Всадник нахмурился. С легким раздражением поинтересовался, не знает ли слуга, зачем он понадобился отцу? Мысленно Виктор – сын графа Рунхофена, имперского канцлера – был уже на пути к Годштадту, где несколько дней назад договорился встретиться с приятелем. Тот обещал коротко познакомить его с весьма привлекательной женщиной. Отменять свидание Виктор не собирался даже из-за батюшки: ему казалось, что он влюблен, хотя видел свою пассию лишь дважды, и то мельком. Красота дамы произвела на искушенного в любовных приключениях рыцаря большое впечатление. Неожиданное вмешательство могло разрушить планы молодого человека, мечтавшего о ночи полной страсти и любви.
– Ваш батюшка ждет гостей, – ответил слуга. – Каких-то важных господ. Приказал готовить ужин на пятерых.
Столица Империи буквально кипела в ожидании Рейхстага, и Виктор знал, что голова старого графа занята исключительно политическими вопросами. Само по себе это было неплохо – молодой человек мог спокойно развлекаться. Но последнюю неделю канцлер взял в привычку брать сына с собой, когда наносил деловые визиты. Оставаясь дома, приказывал присутствовать на каждой встрече с гостями, где обычно обсуждалась подготовка к избранию нового императора. Все это повесе и гуляке Виктору было скучно – сегодняшнюю ночь он собирался провести так, как ему хотелось. Несмотря на возможный выговор со стороны отца молодой человек принял решение и наклонился к слуге:
– Слушай, Дитмар, тебе придется вернуться к графу и передать, что не нашел меня. Скажешь, не успел догнать – я был уже за воротами. Понял?
На лице парня появилось опасливое выражение. Он поежился. За ложь его могли посадить в карцер или высечь. Но и наследник титула не терпел, когда ему перечили.
– Боязно, вашмилсть, – признался слуга. – Ежли прознают… Вон старый Ганс нас видел, – он указал на прохаживавшегося в сторонке привратника.
Молодой господин оглянулся через плечо на старика. Досадливо поморщился. Но отступать не стал. Выудив из кошеля на поясе две серебряных монетки, кинул Дитмару:
– Держи и не трусь. Одну возьми себе, другую отдашь Гансу. Объяснишь ему, что и как говорить, если спросят. И потом – я приказываю тебе молчать.
Ловко поймав деньги, слуга кивнул:
– Слушаюсь, вашмилсть. Тока вы не забудьте обо мне, ежли чево плохое выйдет. Не дай Господь, его сиятельство гневаться будут.
– Ладно, не забуду, – отмахнулся молодой человек. – Едем, Йоганн, – пришпоривая коня, бросил он оруженосцу. – К заходу солнца мы должны быть в городе.
Йоганн молча послал свою лошадь с места в карьер, догоняя хозяина, бывшего уже за воротами. Слуга посмотрел, как всадники скрылись в глубине обсаженной дубами аллеи. Подошел к привратнику, толкавшему тяжелую створку.
– Давай подсоблю, – сказал он старику.
– Вот мы и приехали, граф, – Венк указал рукоятью хлыста на маленький опрятный домик под черепичной крышей. – Там всего одна комната, но, поверьте, уютная, как гнездышко голубки. Баронесса лично обставила ее для встречи с вами.
– С любимой и сеновал покажется раем, – улыбнувшись, ответил Виктор фон Рунхофен. – Скажу откровенно, дорогой друг, что мужчине и женщине много не нужно. Иногда даже кровать – лишнее, – он громко рассмеялся.
Швертвальд поддержал, и, хохоча, всадники подъехали к воротам. Их ждали: тяжелые, окованные железом створки тут же разошлись, пропуская верховых в маленький дворик. Следовавший последним оруженосец Йоганн соскочил первым. Отпихнув чужого слугу, сунувшегося помочь молодому графу, он принял поводья его лошади.
Став на землю, фон Рунхофен откинул капюшон плаща и отвел со лба прядь золотистых волос. На его смазливом, разбившем не одно женское сердце лице, появилось нетерпеливое выражение. Он посмотрел на своего спутника – Венк о чем-то шептался со слугой. Заметив его взгляд, рыцарь прервался и с легким смущением сообщил:
– Баронессы еще нет – мы приехали первыми. Так что есть время выпить. Идемте в дом.
– Конечно, – расстегивая пряжку плаща, граф шагнул за фон Швертвальдом. – Надеюсь, она не сильно задержится. Прими, Йоганн, – плащ упал на руки оруженосца.
– Женщинам свойственно опаздывать, – обронил рыцарь. – Сюда, дорогой граф.
Они вошли в маленькую темную прихожую. Налево была кухня с пылающим очагом, впереди – дверь, за которой оказалась роскошно обставленная комната. Чуть ли не половину ее занимала огромная кровать под балдахином, с перинами и шелковыми подушками. Пол укрывали медвежьи шкуры, стены были задрапированы гобеленами с изображениями менестрелей, играющих на лютнях дамам. Повсюду в позолоченных подсвечниках горели свечи.