– Я очень ценю твое усердие, – голос Ландера был подчеркнуто уважителен. – И особенно – знание. Награда не заставит себя ждать.
Алхимик отрицательно покачал указательным пальцем:
– Я служу вашему сиятельству не ради золота. Как вы знаете, я близок к окончательному раскрытию тайн Трансмутации. Но мне не интересен презренный металл. Судьба нового Мира – вот что занимает мой ум. А она напрямую связана с вашей… и моей. Изначально, еще до рождения они были сплетены Всевышним в единую нить.
На лице Ландера отразилось беспокойство. Плечи графа опустились, он тихо произнес:
– Знаю, мой друг, знаю… Имеет ли смысл составить новый гороскоп фон Швертвальда?
Подумав, Валери сказал, что не сейчас.
– Бессмысленно искать у звезд ответа на сиюмоментные вопросы. Кстати, а где лекарь? Почему он не с пациентом? Или вы специально отослали Тубернаума?
– Он заболел. Подхватил вместе с подмастерьем какую-то лихорадку, когда вез сюда Венка. Я приказал им остаться за городом. Для них сняли домик в предместье Мооренбурга.
Алхимик задумчиво хмыкнул. Похоже, весть о болезни врача удивила его.
– Может, я съезжу – посмотрю, что с ними? – предложил Дорфен. – Не хотелось бы потерять Тубернаума – он хорошо знает свое дело. Отлично прооперировал Швертвальда.
– Нет. Нельзя рисковать твоим здоровьем. Главное, поднять на ноги Венка. Мне очень не нравится, что оруженосец до сих пор не вернулся.
Граф смотрел на алхимика таким взглядом, будто ждал, что тот рассеет его тревогу. Но Валери пожал плечами:
– Где сейчас находится Курц, жив ли он – звезды нам не подскажут. Я ничего о нем не знаю, составить гороскоп не получится.
– Мне нужен ларец.
– Об этом я бы не стал беспокоиться. Открыть ларец не сможет никто кроме меня и… – прервавшись, алхимик настороженно огляделся по сторонам, словно опасался, что их подслушивают.
– Вы сами знаете кого, – закончил он шепотом. – Ларец в безопасности, где бы ни находился. А звезды по-прежнему утверждают – я это проверил сегодня ночью – рано или поздно его содержимое попадет к вам, граф.
– Скорее бы, – Ландер раздраженно поморщился. – Все пошло не так. Помню, помню, ты предупреждал о возможности…
– Да, я знал. И вы поступили совершенно правильно, покинув столицу, когда Гарольд остался жив. Иначе могло закончиться еще хуже.
Граф вздохнул. Помолчав, сказал, что ему пора уезжать.
– Через час соберется Совет Лиги, – мрачно произнес он. – Кое-кто из союзников очень напуган слухами о магии…
– Смею вас заверить, – перебил Валери, – "громовые трубы" цатльского выскочки не имеют к колдовству никакого отношения. Всего лишь изобретение изворотливого человеческого ума. Я бы сказал: отсрочка, данная Гарольду провидением.
– Хотелось бы мне, чтобы остальные думали так же. Ладно, нужно ехать. Всецело полагаюсь на твое искусство, мой друг. Поставь Венка на ноги, и, думаю, он быстрее, чем кто-либо отыщет своего оруженосца.
Вместо ответа алхимик поклонился. Кивнув ему на прощание, Ландер поспешил к возку. Предстояла непростая беседа с "братьями" по Лиге. Отбросив другие мысли, граф сосредоточился на обдумывании аргументов, способных удержать соратников от колебаний.
Третий день в занятом "Черным кочетом" туршском городке Самьере выдался по-настоящему знойным. Жара спала только к вечеру, и притихшие, будто сонные мухи, "мертвоголовые" потихоньку ожили. Стоявшие пустыми питейные заведения – местные от греха подальше отсиживались по домам – заполнялись компаниями чужаков. Из распахнутых окон послышались громкие голоса наемников. На кухнях ярче запылали очаги, забулькало в котлах, загремела посуда. Почтительно сгибаясь, хозяева принимали заказы. Обливаясь потом, сновали слуги, таская полные миски и кружки.
Ноах Соу, арбалетчик, проснувшись, первым делом нащупал стоявший у кровати кувшин с пивом. Сев, он вылил остатки теплого напитка в глотку, раскатисто рыгнул. Почесав голову, взъерошил и без того лохматые волосы. Осоловело посмотрев на возившегося у окна паренька, спросил, как продвигается порученная Ульриху работа.
Ученик, прервавшись, показал хозяину колечко, которое мастерил из выданного для этого серебряного гульдена. Ответил, что дня через три будет готово. Дело было несложным, но кропотливым: сначала расковать монету до нужной толщины, аккуратно вырезать полосу и согнуть на шаблоне шинку. Нанести резцом завитушки затейливого узора. Потом предстояло изготовить каст. Припаяв оправу к кольцу, вставить в нее мелкий, как зернышко гранат и отполировать готовое украшение до зеркального блеска. Ирма Маленькая – девица из борделя, которой мастер собирался подарить будущий перстенек, – словно сорока, любила все яркое и блестящее.
– Ну, старайся, старайся, – зевнув, Ноах сунул узкие ступни в башмаки, поднялся. – Только смотри, чтобы девке по душе пришлось.
Возвращаясь к работе, Урс заверил:
– Не беспокойтесь, мастер. Понравится.
– Схожу, пожую чего-нибудь, – натянув дублет, арбалетчик вышел в коридор. – Потом к Ирме. Назад приду… эх-хе… наверное, утром.
Дверь в комнату, где жил Соу, со скрипом закрылась.
Ирма Маленькая – молоденькая, грудастая девица, зад, что две подушки – всячески выделяла стрелка. Чинила мастеру одежку, обслуживала в долг, когда тот сидел без денег. Иногда приносила котелок с похлебкой, колбасы и пива, чтобы вместе пообедать. Похоже, имела на "мертвоголового" виды, хотя красотой хозяин бывшего ученика ювелира не отличался. Среднего роста, с короткой толстой шеей, пучеглазый, Ноах был родом из Шохсенвальда – маленького маркграфства в горах на границе с Урреном. Больших денег за время службы арбалетчик не скопил, но сумел приобрести в окрестностях Лемеля домик с садом. Сдавал его в аренду. Любил поговорить о том, что, если повезет урвать куш, – уйдет на покой, женится и будет там жить, растить детишек с законной супругой.
Ирме, которая подалась в шлюхи, сбежав из большой крестьянской семьи, где за всю жизнь ни разу досыта не жрала, такие разговоры нравились. Лицо у нее было самое простецкое и нос великоват, поэтому большая карьера в борделе не светила. Раза два в день клиенты возьмут – хорошо. И то, потому что пока молода, крепка телом. А лет пять пройдет и все, даже того не будет.
Вот девка и старалась. Впрочем, не она одна: многие проститутки пытались привязать к себе кого-нибудь из холостых мастеров или хотя бы подмастерьев. Если баба с умом и мужик попался удачливый, дело могло женитьбой закончиться. А нет – и так хорошо: постоянный клиент – верный доход, какая ни есть защита. Провинишься – сможет словечко перед господином "старшим над шлюхами" замолвить.
Ульрих подружке мастера вначале не понравился: при встрече – нос задирала или, если повод находила, пыталась словом обидеть. Даже командовать пробовала, но Урс ее распоряжения пропускал мимо ушей: делал вид, что не слышит. Маленькая злилась, нашептывала Соу, но потом вышел один случай, и отношение девки к ученику переменилось.
Был у Ирмы дорогой золотой браслет – давний подарок какого-то пьяного ухажера. Гордилась она цацкой безмерно, считала, что очень красивая. И страшно расстроилась, когда напившийся Ноах, грубо схватив подружку за руку, сломал на нем застежку. Маленькая обиделась до слез, раскричалась, обозвала мастера по-всякому. Мужчина, хоть виноват, тут же отвесил зарвавшейся девке оплеуху и выгнал: дело у него в комнате происходило. Через несколько дней решил вину загладить, но денег на ювелира у стрелка не имелось. Тут Урс и подвернулся, предложил помочь. В первую очередь хотел от себя грозу отвести: Соу, когда не в духе, руки распускал, не задумываясь. А чтобы наемник лишних вопросов не задавал, придумал целую историю. Давно ее сочинил, первый раз еще красотке Элоизе в Лемеле рассказал: дескать, был у него в родном городе дядюшка – золотых дел мастер. Хотел он Ульриха в помощники взять, целых два года обучал, да внезапно помер, упокой господь его душу. Вот и вышло бедному сироте идти к меднику.
Арбалетчик выслушал, подумал, что ему-то лично терять нечего. Смазал ученика по уху, чтобы всю ответственность прочувствовал, пообещал шкуру спустить, если не справится, и пошел к подружке. Заверил ее, что Ульрих, который раньше в подмастерьях у ювелира ходил, – тут Соу от себя приврал – поломанную застежку в два счета починит. Бесплатно. А потом, может, еще какую побрякушку в подарок сделает. Ну, это если Ирма дурить перестанет.