- Не помню. Но сразу же после праздников.
- Числа десятого?
- Так ты думаешь, не совпадения?
- Да ты сама посмотри, - ткнул ее носом Иван в свой список. - Мрут с регулярностью месячных.
- У меня месячные только что прошли. Думаешь, это я их мочу?
- Ни на кого я не думаю, - сказал Иван. - Ни следов, ни умысла. Не за нарушения же трудовой дисциплины мочит их случай. Или бог. Ни на кого я не думаю. Слушай, а те, другие, тоже ночью?
- Да, - сказала Шурочка. Но тут же поправилась. - Нет. В основном - ночью. Но, например, Коробко - среди бела дня.
- И свидетели были?
- Как же, были. Полно. Вагон на склад подавали под разгрузку. На эстакаду. Она с эстакады прямо на рельсы и бросилась. Эстакада полтора метра. Грузчики видели. Она учетчица была.
- Так сама, что ли бросилась? Отчего?
- От обиды на жизнь.
- Учетчица?
- Ну да. Считалищица. Ящики пересчитывала. Или мешочки. Всё, в чем сырье подают и продукцию отгружают.
Иван задумался. По всем понятиям эту учетчицу надо бы вычеркнуть, раз сама. Хотя почему, собственно? В схему не укладывается? А она у тебя есть, схема? Ни схем, ни версий. Даты одни. Если б не даты, то и подозрений не было б. Да и подозрения, они обычно на кого-то падают. А тут им и упасть не на кого. Просто недоумение по поводу дат. Версия насчет месячных - не всерьез.
Он и сам не заметил, как в разговоре с собой перешел на ментовский тон. Сменил его, покуда не стал для него этот внутренний мент второй натурой.
- Фасовщица, считальщица, крановщица. Нормировщица. Всё щицы какие-то, - с досадой сказал Иван.
- Чем тебе щицы не нравятся?
- Это не мне.
- Я тоже, межпрочим, щица.
- Тогда ты тоже под угрозой. Но я за тобой следить буду. Особенно в критические дни. А они у нас с 8-го по 12-е. Межпрочим. Разброс регулярности - четыре дня.
- Ах, я еще про уборщицу забыла.
- Так-так... Что с ней?
- Пацан ты еще, - сказала Александра, вставая и отпирая дверь. - Тебе на работу пора. Иди.
- Так что с уборщицей?
- Халат забыла ей заменить, вот что.
- Может кто-то еще, неодетый в спецовку или халат...
- Нет. Только нормировщица. Иди, - подтолкнула его кладовщица.
- Я вообще-то знаешь, зачем приходил?
- Я тебя тоже не за этим звала. Не для того, чтоб ты в записях ковырялся.
- А в чем?
- Иди, - в третий раз сказала она. - Придурок. Удовлетворенный жизнью
- А я не возбуждаюсь, - сказал Иван, - если удовлетворение в обозримом будущем мне не светит. Ты б все равно так сразу бы не дала, так ведь? Будем считать, что с первого захода ты отшила меня, ладно?
- Дурак.
- Только что придурок был.
- Растешь в звании.
- В таком случае, позвольте после работы, - церемонно, на вы, предложил Иван, - пригласить вас к себе. На три буквы...
- Лучше уж ты ко мне. Завтра. В это же время. И три буквы свои прихвати.
Ты на верном, мол, пути, только милый, захоти, мысленно напевал Иван, возвращаясь к трудовым будням. Может, и удастся завтра сложить эти три буквы в односложное целое.
Дома, верней, во дворе, ему попалась на глаза прошлогодняя надпись - 'Ванька + Танька', выполненная на стене дома у входа в подвал полуграмотной детворой. Он эту запись, специально сбегав к себе за тряпкой, смыл. Ночью ему опять Александра снилась.
В последующие два-три дня Иван заполнил в своей несложной таблице пустоты. Кроме апрельской. В апреле трупа не было. Либо был, но дело замяли так, что ни слуху, ни духу. Ни намека не просочилось насчет апрельских дел.
К соответствующим датам оказались привязаны свои потерпевшие. Иван и профессии выяснил. Почти все рабочие. Из технической интеллигенции - всего одна женщина (трупов этого полу было двумя меньше). Из отдела сбыта, пропала без вести. Создавалось впечатление, что кто-то сильно обиделся именно на пролетариат. Шофер. Аккумуляторщик в гараже. Охранник. Охранников - звали их 'власики' - все недолюбливали. Кого за порядочность, кого за продажность, но последних, кажется меньше, ибо несун терял при нем только часть похищенного (ибо: делись), а при первом - всё, в том числе честь. По охраннику, которого стукнули по голове, было возбуждено уголовное дело, но оно, возбужденное, так и осталось без удовлетворения.
Все эти были люди из других подразделений. Более же всего потерпевших было в четвертом цехе. То ли убийца окопался именно в нем, то ли наоборот, здесь лишь бесчинствует - подальше от основного места деятельности. Иван незаметно для себя самого принял это положение, положение о том, что убийца - есть, пусть даже существо нереальное, выходец из пустот, не имеющий умысла, не преследующий цели и подстраивающий эти несчастные случаи просто так, из любви к искусству, или наоборот, из какой-либо нелюбви.