Утром, а вернее ближе к обеду уже, ибо сон Ивана был глубок, совесть чиста, и спал он в воскресные дни обычно подолгу - так вот, около полудня он прокатился на вчерашнем автобусе по улице Партизанской до помойки и вспять. Непрерывно глядя в окно, он нашел дом с номером 109-м. Как и предполагал Иван, дом был не из лучших на этой улице, но и развалюхой не выглядел. Были хижины и похуже в этом ряду. Приходило на ум, что у хозяина лет десять назад возникли денежные затруднения, возникли и вошли в его жизнь, и с тех пор дом не подмалевывался, не ремонтировался - то есть выглядел ровно так, как женское средних лет лицо с осыпавшейся косметикой. Дом под двускатной крышей имел два окна, выходивших на улицу, и был огражден невысоким забором. К дому примыкал палисадник, заросший травой. Иван отметил крыльцо под навесом, выходящее во двор, какое-то дощатое строение в глубине двора. За домом было, очевидно, еще какое-то пространство, задворки, может быть. Как показалось Ивану, там еще оставалось место для пары грядок моркови. Но была ль за окнами и забором жизнь?
Тем же автобусом он вернулся назад, и проезжая мимо 109-го, вглядывался не менее напряженно, и то ли очень уж ему хотелось того, то ли действительно так, но только заметил он за забором промельк движенья. Значит, жизнь все же была. Значит, днем - не стоит пытаться. Он не оставлял мысли о том, чтобы проникнуть за этот забор. Пошарить по двору, заглянуть в окно. Только придется ночью опять, когда хозяин уснет. Развалины приходились на ?103, за два номера до дома наставника, так что Ивану очень кстати пришелся этот ориентир. Вечером он решил повторить попытку.
Мы живем в недооткрытом мире. Где те рубежи, межи, за которыми открывается неправдоподобное и чудесное?
Впрочем, в нашем очаровательном отечестве чертовщина прёт изо всех щелей.
На этот раз он не пошел пешком. Дождался автобуса. Сошел на остановке, ближайшей к дому Петрухи. Час был примерно тот же, что и вчера, когда он, оставив надежду найти это жилище, садился в автобус, чтобы тронуться в обратный путь. Большинство окон было погашено. Окна дяди Пети, те, что выходили на улицу, были забраны ставнями. Днем, Иван это точно помнил, ставни были распахнуты. Значит, есть кто-то в этом доме. Сам ли Петруха, или тот, кому он поручил присматривать за жилищем, пока в Саратове сам гостит.
Никакого специального снаряжения, кроме фонарика, у Ивана с собой не было. Да и фонарик был не фонарик, а брелок для ключей, чтоб под ноги себе посветить. Более конкретный свет мог быть бы замечен хозяином или соседями.
Он перелез в палисадник, поискал в ставнях щелочку. Заглянул. Окно, ко всему прочему, было задернуто шторой. Он вылез обратно на улицу и заглянул через забор. Собаки, судя по всему, не было. Если б была, то уже дала бы о себе знать. Он перелез.
Во двор выходили еще два окна. В дальнем, в том, что было за крыльцом, горел свет. Ближнее было темно. Жилище довольно просторное на одного. По российским меркам. Три комнаты, определил Иван. Кухня. Сени. Крыльцо. Он ступил на крыльцо - оно еле слышно скрипнуло - подергал входную дверь: заперто изнутри. Шторы окна снизу были раздвинуты, из окна во двор падал треугольник света. Обойдя это пятно, Иван заглянул в окно издали.
Никакой мебели на первый взгляд в комнате не было. А на второй - обнаружилась пара предметов: самодельно сколоченный стол и табурет от того же производителя. Что и за мебель-то можно было принять разве что с превеликой натяжкой. Стены были выбелены белой глиной или известкой. Ни полок на них, ни гобеленов, ни тем более картин, ковров. Пол с этой точки не был виден Ивану, но и на нем, он был уверен, не было тоже ковров. Предельный минимализм. Даже шторы, что прикрывали верх окна, создавая треугольник света, были разноцветные. Левая была багровых тонов, правая - темно-коричневая. Но видимо хозяину на эти мелкие отличия было плевать. А может, дальтоник был. В таком случае он мог бы плевать на все краски этого мира.