– Дядя, дядя! – радостно закричала Милана, бросаясь к одному из прибывших на поляну.
Человек в расшитом золотом камзоле и в шляпе с пышным пером, ехавший первым, был немолод. Но с лошади он соскочил сам, вернее, не соскочил, а соскользнул, так будет правильнее. Мужчина крепко обнял Милану, а девушка уткнулась ему в грудь и разразилась слезами. Именно разразилась, точнее не скажешь. Меня же окружили остальные всадники, и я аккуратно положил на землю свое оружие – пистолет и тесак. Теперь они мне уже не помогут.
С моего места не было слышно, о чем разговаривала Милана со своим дядей. Время от времени девушка указывала рукой то на меня, то на моего недавнего бородатого врага. Он, кстати, старательно делал вид, что все происходящее его не касается.
Затем дядя Миланы погладил племянницу по голове и приблизился к бородачу. И опять я не расслышал ни слова. Но то, что дворянин, затеявший ссору, побледнел, было заметно даже отсюда.
Люди, окружившие меня, разъехались, я подобрал свое оружие, сунул так и не пригодившийся пистолет в сумку, опять подвесил тесак к седлу и застыл в ожидании, не представляя, что мне делать дальше.
Понятно, что Милана встретилась с тем, с кем и стремилась встретиться. Ясно и то, что мне никто не даст с ней попрощаться. Нет, не будет мне последнего поцелуя, но хотя бы пару слов благодарности все же можно было позволить. А ведь еще вчера вечером все было совсем по-другому. И сегодня я услышал от нее то, что даже не мечтал услышать.
Оказалось, что обо мне тоже не забыли. Я даже стал предметом небольшого спора, донесшегося до моих ушей.
Один из дворян – обладатель усов с завитыми кверху кончиками и небольшой бородки-эспаньолки – утверждал, что достаточно дать мне горсть серебряных монет, и я буду на седьмом небе от счастья. Милана доказывала, что я не такой. Тогда этот тип заявил, что нет на свете ни одного гийда, который бы не любил денег, и он сейчас это докажет. Слова с делом у него надолго не разошлись.
Окликнув меня, он эффектным жестом бросил мне звякнувший кошель. Я довольно ловко поймал деньги, отвесил ему поклон (при этом успел отметить удовлетворенное выражение его лица) и, выпрямившись, запустил кошель за спину, туда, где сбились в небольшую кучку несколько слуг, прибывших вместе с хозяевами.
Судя по звуку, кошель благополучно прилетел в чужие руки. Я снова поклонился, взял Мухорку за поводья, отвел ее в сторону и вскочил в седло. Больше всего мне тогда хотелось сделать это легко и непринужденно, не обращая все в комедию. Я ясно представил, что мне не удастся усесться в седло с первого раза, ведь с моими навыками верховой езды я запросто могу перелететь через лошадь и оказаться на земле с другой стороны. Со страха у меня даже спина покрылась холодным потом. Но нет, все получилось как нельзя лучше.
Я тронул повод и поехал: а что я теперь здесь забыл? Если бы я не стал ловить кошелек, и он шлепнулся у моих ног, это было бы похоже на оскорбление. А то, что я переправил деньги слугам, – это только мое дело.
Я мог потратить неожиданный капитал на вино, доступных женщин, купить себе бархатные портянки или рубаху из кумача… Словом, вести себя так, как, по мнению человека, бросившего мне кошель, надлежит вести себя простолюдину, на которого внезапно обрушилось богатство в виде горсти серебра. Но я не оправдал его ожиданий.
Поехали, Мухорка, с голоду не помрем, а жизнь гораздо интереснее, когда приходится заботиться о деньгах. Так, по-моему, сказал Ренуар Эдуарду Мане в одном замечательном фильме.
Вскоре меня догнали двое слуг, и один из них перегородил мне дорогу.
– Его сиятельство… – Он запнулся, подыскивая нужное слово. Просить меня его сиятельство не станет, я не того полета птица, а на то, чтобы придумать что-то другое, слуге потребовались немалые умственные потуги. Наконец ему удалось объяснить, что мне необходимо следовать вместе с ними, поскольку их хозяину, герцогу Кейтскому, взбрело в голову поговорить со мной. А свой путь я отлично смогу продолжить завтра с утра.
Резиденция герцога очень меня впечатлила. Она был такой, какой и должна была быть в моем представлении. Три замковые башни возвышались на острове посреди озера. Через воду был перекинут каменный мост.
А уж о роскошном убранстве внутренних помещений я вообще молчу. Разглядеть это великолепие мне удалось лишь мельком, через открытые двери: для лиц моего положения существуют совсем другие помещения. Но и небольшая комнатка, предоставленная мне, вполне меня устраивала. Поскольку никаких указаний не было, я провел часть времени, осматривая замок, при этом стараясь быть лишь в тех местах, где мое присутствие не вызовет никаких нареканий.