— А у меня от всего недобрые предчувствия! — огрызнулся Эгиль. — От еды, от этого ночлега, от волдырей и непогоды…
— Нам еще недоставало как следует вымокнуть, — ворчливо заметил Финнвард. — Как бы не попасть из огня да в полымя, устроившись на ночлег в этаком уютном местечке… Одно утешение — что недобрые предчувствия именно у Флоси. Он не отличит предчувствия от примочки.
Флоси тотчас ринулся себя защищать, и Ивар отсел подальше, не сводя глаз с собирающихся грозовых туч. Все его мысли были о Лоримере, и он никак не мог отделаться от зловещего чувства, что чародей так или иначе до них доберется, а без Гизура они будут беззащитны — кроме, разве что, Эйлифира, который оставался все такой же загадкой для Ивара; он отказался даже применить свою Силу, чтобы зажечь костер. Ивар мрачно подумал, что Эйлифир, на свой лад, начинает раздражать его не меньше, чем остальные.
Буря быстро надвигалась, и Ивар заметил, что мутные тучи наливаются багровым пурпуром и больше похожи на клубы дыма, чем на обычные грозовые тучи. Вспышки молний, отливавшие желтизной и зеленью, пробегали по черному небу, как чудовищные светящиеся пауки. Порыв ветра дернул карту, которую юноша держал на коленях.
Ивар едва успел бросить на нее последний взгляд, прежде чем ветер и тьма сделали всякое изучение совсем невозможным. Свернув карту, Ивар поднялся и с ненавистью глянул на простершуюся внизу равнину — длинную и узкую, обвивавшую подножия округлых холмов, — на реку, что вилась, как змея, распадаясь на цепь свинцово-серых озер и прудов, каких много в Скарпсее.
Вздохнув, юноша двинулся в обход их небольшого лагеря, где все, кроме Эйлифира, яростно бранились из-за какого-то пустяка. Эйлифир сидел поодаль, задумчиво покачивая «маятником».
Ивар долго глядел на него, затем подошел ближе и, повинуясь внезапному порыву, спросил:
— Этой штукой может пользоваться кто угодно? Скажем, скиплинг. Или нужно непременно обладать Силой?
Эйлифир улыбнулся, точно услышал от Ивара откровение.
— Попробуй сам — и увидишь, — ответил он. — Я почти уверен, что одна-две Путевые Линии проходят через Даиннскнип. Вытяни одну руку перед собой, как дорожный указатель, а в другой покачивай маятник. Думай о Путевой Линии и стоячих камнях. Если маятник не начнет описывать круги, попытай счастья в другом направлении.
Ивар так и сделал, хоть и чувствовал себя немного дураком. Маятник вяло покачивался, постепенно замирая, и он сменил направление. Бесполезно. Ивар закрыл глаза и сосредоточился, вызывая в памяти облик стоячего камня, который, когда умерла Бирна, был поблизости. Маятник не дрогнул. Ивар делал одну попытку за другой — и все напрасно. Как он ни старался, не мог изгнать из головы посторонние мысли. Он поймал себя на том, что вспоминает день, когда вместе с Бирной приходил к кузнецу из Белого Мыса, у которого конь заболел сапой. Он почти наяву видел кузнеца, мерно бьющего по наковальне, и искры, брызжущие из-под увесистого молота.
— Ты что-то уловил, — прозвучал бесстрастный голос Эйлифира. Ивар тотчас открыл глаза. Маятник деловито описывал четкие круги, а другая рука юноши указывала поверх долины, на огромную гору с плоской, словно срезанной верхушкой и довольно крутыми склонами.
— Это и есть Даиннскнип? — Ивар прищурился, силясь хоть что-то разглядеть в сгущающихся сумерках. Апьвы, прежде наблюдавшие за ним, столпились вокруг.
— Эта? Ничего не скажешь, большая гора, — заметил Скапти. — А где Двергарфелл?
— И как же мы отыщем Даинову кузню в этакой громадине? — осведомился Финнвард. — Можно год искать, и все без толку.
— Это Даиннскнип, я уверен! — Ивар весь дрожал от возбуждения. — Глядите, какой крутой склон, а с другой стороны торчит выступ — точь-в-точь край наковальни.
— Клянусь бородой Одина и всеми ее вшами! — воскликнул Эгиль. — И впрямь похоже на наковальню. Пускай я одноглазый, но что это кузня, даже дурак разглядит. Нынче ночью у нас будет добрый ужин и мягкая постель!
Флоси скорчил гримасу, явно относившуюся и к Ивару, и к маятнику:
— Ну я-то не дурак, и глупо, по-моему, срываться с места и карабкаться по горам только потому, что Ивару чего-то там нашептал кусок веревки с шариком! В конце концов, он только скиплинг, и у него нет Силы.
— Тогда сам попробуй! — Ивар швырнул маятник к его ногам. — Лично я собираю вещи и трогаюсь в путь, пока еще не совсем стемнело. Если кто-то со мной — советую поторопиться.
Эгиль тотчас начал запихивать вещи в свой мешок. Скапти и Финнвард беспокойно глядели на Флоси. Маятник в руке альва покачался и постепенно замер. Флоси торжествующе фыркнул в сторону Ивара:
— Видал? Это вовсе не та гора. Кто-нибудь еще желает попробовать?
Альвы неуверенно смотрели на Ивара. Тот забросил мешок на плечо, твердо убежденный, что загадочное чувство направления перешло от маятника к нему.
— Ну же, Ивар, останься, — попросил Финнвард. — Будь благоразумен, признай, что ты ошибся, вот и все. Просто ветер подул на маятник, или же рука у тебя прогнула.
— Если кто со мной, милости прошу, — бросил Ивар и зашагал прочь.
— Погоди-ка! — окликнул его Эйлифир. — Теперь я попробую. — С этими словами он отобрал у Флоси маятник и вытянул руку к горе с плоской верхушкой. Маятник долго раскачивался, затем начал описывать круги, которые становились все четче и настойчивей.
— Ну теперь-то вы довольны? — осведомился Эйлифир. — Лично я собираю вещи и ухожу с Иваром. — Он сунул маятник в карман, повернулся — и вдруг замер, нагнувшись, впиваясь взглядом в долину, которую они пересекли днем.
— Великий Хед, шайка черных гномов! — прошептал он. — Всем лежать, и ни звука!
Ивар распластался между двух валунов, глядя на долину. Ее неспешно пересекали одетые в черное гномы, следуя за всадником, закутанным в плащ, — этот ехал отдельно от прочих, часто останавливаясь и разглядывая землю. Ивар был уверен, что это Лоример и его прихлебатели. Судя по всему, они не подозревали, как близка их добыча. Ивар поспешно дал знак альвам, указывая на поросшую кустарником расселину. Стараясь не разгибаться, они кое-как сгребли пожитки и опрометью помчались к расселине, не издавая ни звука — только Финнвард испуганно пыхтел. Ивар и Эйлифир последними скатились в расселину и, укрывшись в скудной поросли, следили за приближающимися гномами. Те задрали головы, обшаривая взглядом склон горы, и замерли, ловя малейший предательский звук. По счастью, ветер и раскаты грома заглушали и сопение Финнварда, и слабый хруст веток под ногами.
— Тут нам надолго не спрятаться, — прошептал Эйлифир. — Они уже подозревают, что мы где-то поблизости. Рано или поздно нас отыщут. Без заклятья не обойтись. Эй вы, парни, помните, как вызывать туман?
Они сомкнули руки в круг, не обращая внимания на протесты Финнварда. Иваром овладело странное ощущение брызнувшей вдоль круга Силы Эйлифира. Юноша точно взмыл в воздух, рассекая бурю, гром и молнии подобно самому Тору. Затем Финнвард громко закашлялся, и головокружительное наваждение исчезло.
— Вот ничтожество! — воскликнул Флоси. — Каждый раз что-нибудь испортит.
— Этого было довольно, — отозвался Эйлифир. — Глядите!
Облако тумана опускалось на гору перед ними, сгустившись прямо на глазах. Туман обрушился на Лоримера и гномов, точно груда серой ваты, заслонив весь мир. Путники услышали вопли и ругань гномов — преследователи потеряли друг друга из виду и совершенно сбились с пути.
Ивар и альвы, держась за плащи друг друга, ползком двинулись вперед по дну расселины. Туман так сгустился, что они едва различали друг друга. Гномы яростно вопили, пытаясь выбраться из тумана, но в его серой мути голоса звучали глухо и незнакомо, так что они бродили кругами, не единожды разминувшись друг с другом, вопили и окликали спутников. Один гном даже затесался поперек пути альвов — его конь, в ужасе громко топоча копытами, едва сумел выбраться из расселины.