Скапти отступил дальше — тяжело ступая, приблизились две другие кобылы. Черная кобыла с белой мордой куснула товарку, которая отпрянула от нее, оставив в корзине последние зернышки. Все трое, подергивая ушами и скаля крупные зубы, окружили Ивара, голодно фыркали и глядели на него полными надежды глазами.
Когда Ивар ввел кобыл в дверь коровника, Гизур вскочил с радостной гримасой. Финнвард, испуганно взвизгнув, шарахнулся прочь, зато Флоси со своего соломенного ложа обрадованно закричал:
— Наконец-то мы будем путешествовать как и надлежит альвам! У всех прочих соглядатаев есть кони.
— Ну а мне они ни к чему! — мрачно заявил Скапти. — Мы сумели пешком проделать долгий путь, обойдемся и дальше без этих кляч. Подумайте, как привлекут голодных троллей эти три куска мяса! Да и староваты они, насколько я могу судить.
— Вид у них подходящий, — отозвался Ивар, — а мы все устали от пешего пути.
Хмурясь, Скапти следил, как Гизур изучает копыта и ноги кобыл.
— Старые, но крепкие, — заключил маг, поднимаясь. — В Йотунсгард они нас доставят запросто. Финнвард, ты знаешь, как выглядит седло? Ну так поищи по гумнам.
— Гизур, — сказал Скапти, — нельзя нам брать с собой этих «кобыл». Они вызывают у меня недоброе предчувствие.
— Чепуха, — отозвался маг. — Ты попросту связал их с подворьем Нидбьерг. Учись различать свои ощущения. Эти лошади нам пригодятся, и еще как! Они повезут все наши мешки, да еще и одного-двух из нас в придачу. Такие кони обычно крепки и охочи к труду, и копыта у них крепче железа. Соберем вещи, и можно трогаться в путь.
Флоси отозвался радостным кличем и в валяных сапогах вышел, прихрамывая, понаблюдать, как его спутники собираются в дорогу. Даже Финнвард был рад появлению лошадей, хотя и побаивался их, и бросался прочь, стоило им фыркнуть или топнуть копытом.
Лошади стояли смирно, как неживые, покуда Гизур, Эгиль, Ивар и Финнвард хлопотали вокруг, седлали их, приторачивали мешки и дружески переругивались с Флоси, который, сидя на изгороди, не обделял своим вниманием ни одного узла или затянутого ремня. Скапти помогал им с большой неохотой, и с лица его не сходило обеспокоенное и мрачное выражение. Флоси взгромоздили на спину кобылы с полоской на носу, которую сочли самой подходящей для езды верхом, а гнедой достались все их мешки, кроме двух. Эти два мешка погрузили на беломордую кобылу, и еще осталось довольно места для всадника.
— Бросим жребий, кому ехать верхом, — предложил Гизур. — В полдень будем меняться, так что каждый хоть полдня, да проедет на лошади.
Лицо Скапти стало еще несчастнее:
— Я хочу сказать тебе кое-что, Гизур. Опасно, по-моему, брать с собой кобыл, которые принадлежали альвконурам. Я им просто не доверяю.
— Плевать я хотел на твое недоверие, — проворчал Флоси.
— Все лучше, чем оставаться здесь, — сказал Гизур. — Если они придутся нам не по нраву, мы всегда успеем от них избавиться. — Он зажал в кулаке соломинки. — Ну, тяните жребий — и в путь.
Короткие соломинки достались Финнварду и Скапти. Скапти лишь нахмурился и отшвырнул прочь свою соломинку.
— Никто и никогда не вынудит меня доверить свою шею этим тварям, — заявил он.
Эйлифир, который за все время сборов не произнес ни слова, поглядел на солнце, моргнул и перевел взгляд на Скапти, казалось, забавляясь.
— Ты не любишь лошадей, Скапти? — осведомился он.
— Нет, и особенно — этих трех. У них слишком хитрый вид.
— Ну так я поеду верхом, и притом с удовольствием, — сказал Финнвард, ласково поглаживая кобылу по белому носу; та дружелюбно помахивала хвостом. Его забросили в седло, и Гизур, не оглядываясь, большими шагами двинулся вперед. Остановившись у края холма, он сердито крикнул, поторапливая их, затем подождал, покуда весь отряд неуклюже вскарабкается наверх, и снова быстро зашагал вперед.
Свежий ветер и солнце наполнили радостью сердце Ивара. Он чувствовал себя так легко, словно беззаботно прогуливался по лысой макушке мира. В битве между солнцем и тучами в этот день одержала победу весна, хотя время от времени начинался снегопад или ледяной порыв ветра прохватывал их насквозь. Путники шли, выбирая каменистые склоны холмов и избегая лужаек и низин, которые сейчас превратились в болотца. Ручьи подтаявшего снега почти не замедляли их продвижения; если кто-нибудь опасался, что его сапоги увязнут в грязи, достаточно было ухватиться за хвост коня, чтобы спастись.
По вечерам у огня Гизур отмечал на карте пройденный за день путь и радовался от души. Он показывал остальным пометки Даина и то, как быстро они приближаются к Йотунсгарду. Впереди поджидали серьезные препятствия: река Тринингрстром и черная цепь Тринингрфеллс. Ивар с любопытством разглядывал широкую полосу земли, загадочный Йотунсгард. Последним известным путником, вошедшим в его пределы, был Элидагрим, а он не вернулся живым.
От подворья Нидбьерг их отделяло уже много дней пути, и потихоньку стали забываться мягкие постели и роскошная еда. Скапти почти не поминал лошадей, хотя упорно отказывался ехать на них верхом.
— Заметили вы… — начал Эйлифир как-то вечером у костра, после ужина, и Скапти и Ивар изумленно воззрились на него. Последний раз Эйлифир подавал голос пять дней назад, когда попросил передать ему соль, и это был первый раз после отъезда с подворья Нидбьерг, когда он вообще заговорил. Каждый день он приветствовал спутников дружеским кивком, но не произносил ни слова. Сейчас, нарушив молчание, он не спешил продолжать, точно сожалел о своей поспешности.
— Мне кажется, — наконец проговорил он, — что за нами идут по пятам и следят весьма пристально. Слишком пристально, я бы сказал. — Он кивком указал на запад, на пятнышко света, мерцавшее в тени холмов. Далее к югу виднелось еще одно.
— Я сначала подумал, что это случайные костры троллей, — продолжал Эйлифир, — но за три прошедшие ночи они появлялись неизменно, точно маяки, — будто шпионы-одиночки выслеживают нас и оставляют сигнальные костры, чтобы указать путь всему отряду. Это недобрый знак.
— Гизур знает об этих огнях? — спросил Ивар. Эйлифир ответил не сразу:
— Маг не советуется ни с кем, кроме себя самого.
— Хороший способ скрывать свои ошибки, — пробормотал Скапти. — Чтоб паралич разбил Лоримера и его гномов за такую бесстыдную настырность! Впрочем, бьюсь об заклад, что сейчас они будут держаться на приличном расстоянии. Они уже убедились, что в прямой атаке им нас не одолеть. Теперь, полагаю, они попробуют подобраться тайком и перебить нас во сне.
— Поставим двойную стражу, — сказал Ивар. — Лучше загасить костер; им он виден наверняка лучше, чем нам их огни.
— Лоример еще до сих пор не прибегал к хитростям, — заметил Эйлифир. — Он был чересчур уверен, что и так сумеет с нами справиться безо всякого труда. Я бы не столько опасался нападения, сколько ждал какой-нибудь уловки.
Скапти упрямо мотнул головой:
— Все же мы будем настороже, и, если он задумает какую-нибудь хитрость, мы тем более будем к ней готовы.
— Как по-твоему, что он может сделать? — обратился Ивар к Эйлифиру.
— Если бы я знал, — отвечал тот, — я бы стал чародеем почище его. Но советую от души: держись поближе к Гизуру, его Сила защитит тебя. Даже я или Скапти можем пригодиться при случае.
— Так ты думаешь, он хочет заполучить Ивара? — сказал Скапти. — Мы знали это с самого начала, Эйлифир. Если у тебя есть какие-то мысли или подозрения, лучше поделись ими, чтобы мы могли приготовиться ко всему.
Но Эйлифир лишь теснее завернулся в плащ, словно это словоизвержение окончательно истощило его силы.
Глава 12
В следующие несколько дней, когда бы Ивар не обернулся, он неизменно натыкался на Скапти, который сам себя приставил к нему телохранителем. Его встревоженная мина и постоянное подергивание за ухо больше, чем обычно, выводили Ивара из равновесия. Уже не в первый раз он думал о том, до чего же неблагоразумны все эти альвы и маги. Впрочем, эта мысль недолго занимала его, — этим утром был его черед ехать верхом, а день был такой славный, что он скоро позабыл свои страхи и далеко опередил протестующего Скапти. Он ехал впереди отряда легким галопом на кобыле с полосатым носом — единственной из трех, что была способна больше, чем на шаг. Очень скоро они так далеко обогнали всех прочих, что это стало опасно, и тогда Ивар остановился на гребне холма, наблюдая за своими сотоварищами, которые плелись внизу. Они, казалось, ползли, точно мухи, а солнце пригревало так щедро и ласково, что Ивар задремал. Откинувшись на широкую спину кобылы, он закрыл на миг глаза, представляя, как чудесно было бы сейчас понежиться на солнышке.