а потом мы отправим его чистить картошку на кухню
вот что ждет
мой позвоночник, когда он вернется ко мне в надежде
на заклание агнца
а пока у меня вместо него стальной позвоночник
который, хочу я или нет, ему плевать, удивительно равнодушная тварь
делает меня самым живучим существом в мире после кошки
из которой кишки вынимай не вынимай, а она все равно застрелится
иногда он мне мешает ходить
ведь каждый знает, что в Земле есть магнит
и иногда его включают инопланетные твари
очень редко, но включают, чтобы
обезопасить себя от таких как я, с железным штырем в спине
вас-то, обладателей костяных позвоночников, они давно
уже не боятся
и тогда я намертво прилипаю к Земле, и не могу быстро идти по шарику
и когда шарик крутится, я опускаюсь вниз головой
что вызывает у меня приступы жестокой боязни высоты
я прижимаюсь к балкону и кричу: не хочу видеть, как мир
вылетает из окна
я плачу, стоя на парашютной вышке, рыдаю, поднявшись на табурет
у меня кружится голова от восхождения на бордюр
а стальной стержень в моей спине
после этого еще тверже стал
мало ему, что стальной, так еще и
заледенел, сволочь
вынь из меня эту страсть,
вытащи из меня железный стержень
своими губами
отсоси это жало,
тебе что, жалко
нет, так
бери
давай
да не давай в смысле
дай, а давай в смысле
давай начинай
в смысле
бери
так-так
вот
о!
Приложение третье
Хора — молдавский национальный танец, который исполняется в кругу, в который может зайти любой желающий. «Хора на выбывание» - роман малоизвестного ныне автора конца 20-начала 21 века, В. В. Лорченкова, описывающий государственный переворот в Молдавии. Согласно роману, «Хора на выбывание» танец, в ходе которого перед танцующими стоит задача танцевать как можно дольше, выбывшие считаются проигравшими. Нет никаких свидетельств того, что существовала подобная разновидность хоры.
(Профессор Университета «Человеческих наук». Факультета «Танца», Раараратмш8ы-ДЖИ, Сатурн)
Глава тринадцатая
Тот, кто других ради смерть принял
Смерть смертью своею попрал
Домик в Бессарабке — Семейные удовольствия — Древняя легенда об украинце — Снова Борода и Лорченкаев — Назад в будущее — Вперед в прошлое - Любовь
● Кёсоном, мадам... (благодарю, мадам — венгерский)
Неловкий мадьяр из охраны принял чашку в огрубевшие от оружия руки. Неловко поклонившись под косыми взглядами товарищей, поблагодарил преподнесшую чаю бывшую императрицу, гражданку Свободной Российской Федерации-В4, Анастасию Лукину-Сугонаеву. Вышел, пятясь, за дверь, понес чашку, словно реликвию — торжественно, в обеих руках, - в угол двора. Где и уселся в полуразрушенной беседке. Стены той оказались разрисованы похабными надписями и Иван все собирался их замазать, но начальник охраны, двойной гражданин Латышско-Жмеринской республики, товарищ Крексер-Пексер-Фексир Уничтайложус, запретил. Поэтому Иван да Настя воспретили детям сидеть в беседке. В остальном же пребывание семьи бывшего царя, Ивана Ивановича Лукина, в этом бессарабском местечке — некогда «русском городе Кишиневе» - получалось вполне сносным. Впрочем, они здесь, после Январского переворота, в ходе которого Иван Иванович, преданный ближайшим окружением, среди которого была и Алев... нет, забыть, вырвать с корнем это имя!.. вынужден был написать отречение. Ну как, вынужден, усмехнулся Иван, вспомнив тот роковой день в ставке в Мюнхене, куда он прибыл перед окончательным наступлением на Париж.
Ситуация на фронте складывалась самая благоприятная: русские части вошли в Монпелье, воссоединившись с силами Тулузской Народной Республики. А к Кале и Сент-Мало шла на всех парах эскадра с побережья дружественной нам Норвегии, руководил которой русский офицер, Владимир Алексеевич Гумильков. Дни Парижа, писали в парижской прессе, сочтены, и все это знали. Знал это и Иван Иванович, как знал он и то, что не повторит ошибок своего легендарного предшественника, полумифического императора Российской империи — о которой, впрочем, мы слишком мало знаем, чтобы с достоверностью утверждать тот или иной факт её истории — Александра Милостивого. Тот, по слухам, ставшим со временем историческою легендой, тоже брал Париж, который пощадил, воспретив своим солдатам брать даже круассан без спросу. Это его и погубило! Иван Иванович, проведший двадцать лет своего царствования не токмо в походах, и инспекционных поездках на заводы и в армию, знал, что Россия спасется, только если зловредный город Париж будет срыт с лица земли. А на месте его появится котлован, заполненный водами Сены-реки, которую реку, впрочем, следует переименовать в какого-нибудь Сеньку. Собственно, так все Иван Иванович и изложил генералам, одетым в новую, с иголочки, форму — к наступлению готовились даже интенданты, запасшие одежды для армии на пятьдесят лет — когда вдруг почувствовал в их молчании не восторг, а что-то нехорошее, зловещее. Тогда-то и ворвались в зал заговорщики с готовым отречением и угрозами казнить лютой смертью Анастасию с детьми... Этого Иван не боялся, но понимал, что, не отрекись он, это ничего не изменит, а семью убьют все равно, как и его. Просто убьют сразу же, и, значит, не будет возможности хоть что-то, хоть как-то исправить. Не для себя, понимал Иван, словно предчувствуя дальнейшие события, а для них, для них же, русских дураков, с хохотком начавших делить посты и портфели прямо в его, полусвергнутого еще, царя, присутствии.