одицы, с сумочкой Прадо на голове, которого верх сделан был весь из сутозолотой парчи, с небольшим вырезом на затылке, откуда выглядывала камера, ведшая трансляцию в Инстаграмм, да цокали золотыми туфельками, который все украинки могли себе позволить и позволяли!.. заказывали, посмотрев красную дорожку Одесского кинофестиваля 2019. Как парубки, в сбруе из кожи, и радужных нашлепках на гульфиках, рассыпались перед европейскими туристами — пенсионерами из Бельгии да Германии - мелким украинцем и подпускали газку. Сам Корж не утерпел, глядя на молодых, чтобы не тряхнуть стариною. С гранатометом в руках, потягивая люльку и вместе припевая, с чаркою на голове, вышел старина ночью в поле, да как вдарил по школе в бесовской Горловке, да так, что аж пяток маленьких лугандонов без ручек и ножек остался. Це било дело! Це била потеха!. Чего не выдумают украинцы навеселе! Начнут, бывало, наряжаться в хари — Боже ты мой, на человека не похожи! Уж не чета нынешним переодеваньям, что бывают на свадьбах наших. Да и бегут на площадь, ментов жечь! С кастрюлями на головах, с терками заместо защиты от пуль... Что теперь? — только что корчат цыганок да москалей. Нет, вот, бывало, один оденется жидом, а другой чертом, начнут сперва целоваться да пёхаться, а после ухватятся за чубы... А их потом обоих бензином обольют да подожгут и на камеру для Ютуба снимут! Даже в шутку не думай украинец москалем чи жидом наряжаться! Бог с вами! смех нападет такой, что за живот хватаешься. Пооденутся в турецкие и татарские платья: все горит на них, как жар... А как начнут дуреть да строить штуки... ну, тогда хоть святых выноси. С теткой покойного деда, которая сама была на этой свадьбе, случилась забавная история: была она одета тогда в татарское широкое платье и с чаркою в руках угощала собрание. Вот одного дернул лукавый окатить ее сзади водкою; другой, тоже, видно, не промах, высек в ту же минуту огня, да и поджег... пламя вспыхнуло, бедная тетка, перепугавшись, давай сбрасывать с себя, при всех, платье... Ожогов получила 60 процентов тела, ожогов третьей степени... Вот веселье было, скажу я вам! Шум, хохот, ералаш поднялся, как на ярмарке. А как весело было, когда в город шли, да чиновников ловили?! Сразу сажали в мусорный бак, голову камнем мозжили, а в мозги нужду всем округом справляли! Ну а после снова ментов жгли! И так и в тот раз повеселилися! Словом, старики не запомнили никогда еще такой веселой свадьбы.Начали жить Пидарка да Петрусь, словно европеец с европейкой. Всего вдоволь, все блестит, евроремонт сделали сразу, пристройку к хате на первом этажу в три этажа, шлагбаум перед парковочным местом поставили и будку с инструментами в бывшую песочницу дворовую установили... Огород в центре города разбили и баклажаны там стали выращивать, большие, как европейские перспективы Украины, которая вот -вот, в 2078 году, должна была стать ассоциированным членом ЕС, но, к сожалению, подписание ассоциации сорвалось, потому что опять нагадили русские. Однако же завистливые совки качали слегка головами, глядя на житье их. «От москалюк не будет добра, — поговаривали все в один голос в анонимных чатах да на форумах в Интернете — Откуда, как не от искусителя, пришло к украинцу богатство? Где ему было взять такую кучу золота? Отчего вдруг, в самый тот день, когда разбогател он, Москалюк пропал, как в воду?» Говорите же, что люди выдумывают! Ведь в самом деле, не прошло месяца, Петруся никто узнать не мог. Отчего, что с ним сделалось, Еврокомиссия знает. Сидит на одном месте, и хоть бы слово с кем. Даже срать в Фейсбуке перестал! Все думает, как будто он образованный какой, и как будто бы хочет что-то припомнить. Когда Пидарке удастся заставить его о чем-нибудь заговорить, как будто и забудется, и поведет речь, и развеселится даже; но ненароком посмотрит на мешки — «постой, постой, позабыл!» — кричит, и снова задумается, и снова силится про что-то вспомнить. Иной раз, когда долго сидит на одном месте, чудится ему, что вот-вот все сызнова приходит на ум... и опять все ушло. Кажется: сидит в шинке; несут ему водку; жжет его водка; противна ему водка, как лицо Путлера. Кто-то подходит, бьет по плечу его, зовет на Майдан послушать новый трек певицы Русланы... но далее все как будто туманом покрывается перед ним, будто покурил хмурого он... Пот валит градом по лицу его, как с туриста в аэропорту Антали, и он в изнеможении садится на свое место. Чего ни делала Пидарка: и совещалась с психоаналитиками, и в свинг-клуб водили, и в Польшу на шоппинг ездили, — ничто не помогало. Так прошло и лето. Много украинцев поехали на заработки в Италию, Португалию да Польшу, работать на платнациях, нивы жать, те, что побогаче, в Канаду подались на лето мувингом «косарей» двадцать в сезон поднять... В Киеве пропала горячая вода. В хатах похолодело. Радужные флаги то сям, то там, словно символы гей-клубов, пестрели по полю. Попадались по дороге и туристы, которые ехали за своими секс-удовольствиями. Верховная Рада разрешила проституцию, чтобы стимулировать экономику. Земля сделалась крепче и местами стала прохватываться морозом. Уже и снег начал сеяться с неба, и ветви дерев убрались инеем, будто заячьим мехом. Вот до чего доводит Украину влияние северного соседа с его отвратительным климатом! Вот уже в ясный морозный день тиктокеры, словно щеголеватый польский шляхтич, прогуливалися по снеговым кучам, останавливаясь то там то здесь, чтобы наснимать потешных видео маде ын Юкрайн, между тем как матери их работали служанками да санитарками в Италии, а отцы их спокойно вылеживались на печке, выходя по временам, с зажженною люлькою в зубах, ругнуть добрым порядком морозец или купить водки да сала на деньги, присланные женою, которая еще не обосновалася в Европе настолько, чтобы снова выйти замуж за какого-нибудь ляха, и, как это они называли, «отключить супружника от финансовой трубы как Путляра Украину от газовой». Наконец снега стали таять, а Украину так и не приняли в ЕС, а Петро все тот же, и чем далее, тем еще суровее. Как будто прикованный, сидит посереди хаты, поставив себе в ноги мешки с евро и тринадцать флажков Евросоюза. Одичал, оброс волосами, перестал краситься, и брить ноги, стал страшен; и все думает об одном, все силится припомнить что-то; и сердится и злится, что не может вспомнить. Часто дико подымается с своего места, поводит руками, вперяет во что-то глаза свои, как будто хочет уловить его; губы шевелятся, будто хотят произнесть какое-то давно забытое слово, — и неподвижно останавливаются... Бешенство овладевает им; как полоумный, грызет и кусает себе руки, кричит, словно специалист по Украине на «Общественном Российском телевидении» и в досаде рвет клоками волоса, покамест, утихнув, не упадет, будто в забытьи, и после снова принимается припоминать, и снова бешенство, и снова мука... Что это за напасть Еврокомиссионная? Жизнь не в жизнь стала Пидарке. Страшно ей было оставаться сперва одной в хате, да после свыклась бедняжка с своим горем. Но прежней Пидарки уже узнать нельзя было. Поправилась она, круглой стала в бедрах да груди, перестала выглядеть асексуально. Раз кто-то уже, видно, сжалился над ней, посоветовал идти к чудом уцелевшему на Украине русской докторице — в больницах теперь только два отделения было: «лечение еврофлагом» и «народная медицина» - жившей в Гейском овраге, про которую ходила слава, что умеет лечить все на свете болезни благодаря какому-то «профильному медицинскому образованию». Решилась попробовать последнее средство; слово за слово, уговорила старуху идти с собою. Это было ввечеру, как раз накануне очередного и теперь уже точно безповоротного Подписания Ассоциации с Европейским Союзом. Петро в беспамятстве лежал на лавке и не примечал вовсе новой гостьи. Как вот мало-помалу стал приподниматься и всматриваться. Вдруг весь задрожал, как на плахе; волосы поднялись горою... и он засмеялся таким хохотом, что страх врезался в сердце Пидарки. «Вспомнил, вспомнил!» — закричал он в страшном веселье и, размахнувши топор, пустил им со всей силы в русского врача. Топор на два вершка вбежал в голову несчастной женщины и та рухнула, как подкошенная. Старуха умерла, и дитя лет семи, в белой рубашке, с накрытою головою, стало посреди хаты... Простыня слетела. «Ивась!» — закричала Пидарка и бросилась к нему; но привидение все с ног до головы покрылось кровью и осветило всю хату красным светом... В испуге выбежала она в подъезд; но, опомнившись немного, хотела было помочь ему; напрасно! дверь захлопнулась за нею так крепко, что не под силу было отпереть. Сбежались люди; принялись стучать; высадили дверь: хоть бы душа одна. Вся хата полна дыма, - весь евроремонт испорчен! - и посередине только, где стоял Петрусь, куча пеплу, от которого местами подымался еще пар. А поверх кучки пепла — билет в Лодзь лоу-костом, годовой контракт на сбор клубники, одни кружевные трусики с дыркой на том самом месте, откуда всякий уважающий себя украинец должен вывалить свое gomno на москалей, и половинка билета в Венскую оперу. Кинулись к мешкам: одни битые черепки лежали вместо евро! И поверх записочка: