Новая религия, резюмировала-резюмировал-о Даздраперма-Ралина, это игра, но игра, приводящая к настоящим изменениям в жизни людей/людёв/людеек.
К сожалению, Борода, от умения играть в шашки которого — и уже стало понятно, что оно на довольно высоком уровне, мягко говоря, а говоря прямо, это мастерство - зависела жизнь Ивана, выглядел не «косплейно». Он смотрелся, как самый, что ни на есть, древний маг древнего культа. В свете этого открытия Ивану становилось понятно и произошедшее с Агатой Звезденец и Никитой... Ну вот, опять подумал!
● Так вот, малыш, - сказал Борода, нехотя опорожнив кружку-шашку Ивана, и подставляя под побитие свои две.
● Христианские проповедники, или, как они сами себя называли, Добрые Люди Окситании верили, что количество душ неизменно и та душа, что утратила тело, непременно стремится в новое, - сказал он.
● Что, вообще-то, совершенно очевидно, - сказал он, почему-то нервничая, хотя Иван, вынужденный выпить две кружки сразу, явно опьянел.
● Даже дебилу понятно, - сказал Борода.
● Что если в мире неизменно количество материи, как утверждают эти несносные материалисты, - сказал он.
● То неизменно и количество той духовной энергии, которая приводит в движение это самое неизменное количество материи, - сказал Борода.
● А ээ ррр — отрыгнул пивом Иван.
● Это как дважды два, - сказал Борода, размышляя то ли над партией, то ли над законом сохранения душ в мире, то ли над тем, что после пива непременно следует отрыжка.
● И это именно то, о чем мы постоянно говорили с преподобным Пьером Отье, когда я подрабатывал на югах в выездной комиссии Инквизиции! - сказал он, достав из-под воротника своей шубы капюшон, нахлобучив его на голову, и все больше напоминая жреца культа... только какого?
● Так что не о чем жалеть, не о чем вспоминать, малыш, - сказал Борода.
● Нечего вспоминать снега прошедших времен, как говорил мой приятель Франсуа еще до тех пор, как его шея узнала точный вес его srakkи - сказал он что-то уж совсем непонятное.
● Всё, что было, есть и будет, оно здесь, никуда не делось, - сказал он.
● Все они здесь, - сказал он, обведя рукой помещение.
● И твой pidar Никита, и твоя подружка-одноклассница, - сказал он, и тут Иван мгновенно протрезвел.
● И этот ваш историк... Дмитриев... и чортов толстяк Фурнье... - сказал собеседник Ивана с брезгливым отвращением с, почему-то, самому себе.
● … ну, и преподобный Пьер Отье, - сказал Борода, но, уже почему-то, грустно.
● А теперь еф 4 на гф 3, - сказал он озабоченно.
Бороде стало отчего беспокоиться. Его стратегия, совершенно простая и понятная, состояла в том, чтобы дать Ивану побить как можно большее число своих «шашек», которые противнику приходилось пить, пьянея, и теряя контроль над игрой. Это работало. Но, с другой стороны, лишало Бороду преимущества в, собственно, игре. Такая партия, понял Иван, требует тончайшего баланса. На который, увы, он уже не способен, понимал Иван, а значит... Значит, он скоро «отключится» от спиртного и, по правилам поединка, проиграет. И тогда его сварят в одной кастрюле с жалкими остатками Звезденец и Никиты. Выхода нет, скоро pizdets, вспомнил Учыръёсы пронзительные строки песни какого-то грустного пожилого debil-а из Санкт-Ленинграда, приехавшего в Кандапогу на гастроли. Артист был острижен под горшок, болтал про рокинрол, и собрал в Музее Дмитриева двадцать пять зрителей. Но выход... выход должен быть всег...
Тут взгляд Ивана упал на флажок Кубы с надписью фломастером «Куба либра», который флажок висел над стойкой бармена, то есть, Никиты. Этот флажок бармен, никогда, конечно, не бывавший на Кубе, повесил в баре в дни борьбы за независимость республики от Москвы, «воодушевляя и воодушевляясь примером кубинского народа, героически отказавшегося играть роль плавучего борделя для подлого и мерзкого американского туриста, чтобы играть роль плавучего борделя для братского канадского туриста», как написала в «Вечерней Кандапоге» модная обозревательница Ульяна Пробейдно. Тогда же в меню бара появилась новинка, коктейль «Песец колонизатору» или «Кубарелия либра», составленный, как утверждал Никита, по тайному рецепту народа таино. Этот народ, якобы, жил на Кубе до приезда евроинтеграторов Бермудского региона. Никита готовил коктейль сам, утверждая, что секретный ингредиент — сок дерева юкка — ему доставляют контрабандой с самой Кубы. И что если ошибиться в дозировке, коктейль может стать смертоносным. Якобы, утверждал Никита, сок юкки обладает ядовитым действием, о чем мало кто знает, потому что плоды юкки сами по себе совершенно безобидны и употребляются в пищу много тысяч лет. А вот всего пятьдесят граммов сока могут убить человека за сутки, говорил Никита, округлив глаза и взбивая в шейкере, откуда сейчас торчала его такая нелепая и одинокая без тела кисть. И, якобы, древние кубинские карелы, таино, прибегали к этому средству, когда поняли, что евроинтеграция Острова ничем хорошим для них не кончится. С виду отравление юккой ничем не отличается от какой-нибудь холеры, которая проходит в ускоренном режиме. Пока колонизаторы поняли, что происходит, многие таино ускользнули, умерли быстро и без мучений на рудниках, станциях ловли жемчуга и плантациях. Ну, или, следуя теории Бороды, пересели... ый... яй... ай.... а?!