● Ыы-ы-ы-ы, - мычала русская.
● Я первый в мире кандапожорел, - орал Иван.
● Да мы.... да мля — орал Иван
● ДЕДЫ ВМЕСТЕ ВОЕВАЛИ!!! - проорал Иван слова, написанные на рукояти ножа Бороды.
Очевидно, это и оказался секретный код, потому что немедленно после этих слов из ворот концентрационно-фильтрационного КПП «Соотечественник» выскочила группа людей с какими-то приспособлениями — мужчина держал на плече нечто вроде переносной копьеметалки, а женщина просто металлический her c балдой, - и бросились к Ивану. Причем женщина, почему-то, совала her в рот то Ивану, то себе.
● С нами АРА-ТВ и программа «Своих через hui не бросаем», - крикнула худая рыжая женщина с лицом поездной проститутки, карьера которой не сложилась, отчего женщина прошла профессиональную переориентацию и стала простой попрошайкой.
● И я, её ведущая, Мария Ёбуткина, - крикнула она.
● Сегодня Российская Федерация приветствует у себя дома... Своего, Нашего... одного из двухсот тридцатью шестью народов Федерации... кандапожорела... - крикнула она.
● Тебя как звать, - сказала она тихо, сунув балду Ивану чуть ли не в рот.
● Учерьёсы Сугона, - сказал Иван.
● Учеръёсы Сугона, - сразу и легко почему-то повторила женщина.
● Добро пожаловать домой, Учеръёсы Сугона! - крикнула она.
● Своих не бросаем, - крикнула она.
● Снято, - крикнула она.
● Ага, - сказал мужчина с копьеметалкой.
После чего рыжая женщина вдруг утратила к Ивану всякий интерес, отвернулась и ушла, беседуя с копьеметателем. «... недоноски эти руssкие в поле, в снегу в кадр попали... ну ничего, флаг наложим... а вой манды этой музыкой перекроем...», услышал напоследок Иван. Пограничник, поглядев на него с некоторым сомнением, сказал:
● Дабрым пожалывать дамой э, - сказал он.
После чего, тоже утратив к Ивану всякий интерес, схватил руssкую за волосы, и потащил от замерзших детенышей к КПП, утешая:
● Э, ни ной э, нових наражаешь, э, чай папьем сгушщенка дам э ми тибе так много снашатьбудэм как сука щениться будэшь э ни ной э...
Иван оглянулся последний раз, запечатлев в памяти обезумевшую женщину в шинели на голое тело — шинель как раз распахнулась — которую женщину тащил за волосы по снегу сердобольный пограничник в тепло и к еде, её распахнутые глаза и оцепеневшее лицо. Хотя, вообще-то, могла бы и спасибо сказать, подумал Иван, отворачиваясь и входя в ворота. Недаром руssких считают неблагодарными и лишенными эмпатии, не совсем людьми, подумал Иван, впервые согласившись про себя с этим доводом, казавшимся ему немного расистским раньше. Ведь всем хорошо известно, что любой человек способен испытывать эмпатию. А руssкие не испытывали её не потому, что они какие-то не совсем правильные люди. Нет, руssкие это просто нелюди, понял Иван, и ступил на землю Российской Федерации. И увиденное сразу его ошеломило.
… за забором гостя сразу встречал плакат «Добро пожаловать sootetschestvennik». Сразу за ним, на широкой дороге, очищенной от снега, стоял большой четырехмоторный воздухокрыл — Иван думал, что это ложь пропаганды московитов, - винты которого уже крутились. На воздухокрыле алели огромные буквы, которые Иван успел прочитать, взойдя на борт судна.
«На Москву».
… в воздухокрыле оказалось тепло и уютно. Иван впервые путешествовал на таком виде транспорта, но почувствовал себя удивительно комфортно. Жаль, нет карелофона, чтобы успеть сделать сэлфи для «Хлебалобука», подумал Иван, охотно угощаясь чаркой чего-то крепкого и вкусного, отдающего на вкус терпким, маняще-ускользающим, чем-то впервые в жизни пробо...
● Хреновуха, - сказал сосед.
● Лучшая хреновуха Российской Федерации для вновь прибывших, - сказал он.
● Лучшие хреновуходелы Российской Федерации неделями мочат hren в самогонке из картошки, добиваясь вкуса, текстуры, выдержки... - сказал он.
● И все это для нас, - сказал он.
● Российская Федерация своих не бросает, - сказал он.
Иван посмотрел направо. У окна, затянутого мочевым пузырем тюленя, сидел крупный представительный мужчина лет сорока-семидесяти, дородной, с большим золотым перстнем на пальце (ничего себе, присвистнул про себя Иван). Мужчина синел лицом — что неуловимо делало его похожим на пограничника, спасшего руssкую дуру от неё самой — но говорил на чистом кандапожском, без огрехов. Он представился Абрамом Акоротеньким, представителем исчезающей национальности советских горных жуивов— отсюда и Абрам — и объяснил Ивану, что часто путешествует по делам фирмы по всему миру. Когда Иван после третьей рюмочки хреновухи, на этот раз темной - «значит, мулат отмакивал», сказал, причмокнув Абрам Акоротенький, - посетовал на то, что его шикарное возвращение на историческую родину никто не увидел, сосед лишь рассмеялся. После чего, наклонившись, уткнулся лицом себе в пах (вот так растяжка!.. подумал Иван, и решил заняться спортом немедленно по обустройству в Москве), покопался под креслом и вытащил оттуда какую-то металлическую голову. Напялив её на сомлевшего от четвертой рюмашки хреновухи Ивана, новый друг Абрамчик, просивший называть его так, запросто, без церемоний, объяснил. Предмет оказался специальным эйнанашлемом с глазом во лбу, который ведет прямую беспроводную трансляцию во все сети типа Интернет по всему миру. И отныне все, что видит Иван, видят и все его подписчики. Поэтому, заверил Абрамчик, наливая по шестой двойной, роскошный полет Ивана и уровень его потребления станут предметом зависти для всех, у кого есть выход в Сеть. Проверив, надежно ли и прочно закреплен эйнанашлем на Иване, Абрамчик Акоротенькой, щелкнул пальцами, - появилась стюардесса с бутылкой и двумя стаканами — и, пока воздухокрыл поднимался в воздух на крыльях (Иван услышал стоны гребцов в трюме), поинтересовался, есть ли у Ивана планы на будущее в Москве. Учеръёсы начал было объяснять что-то насчет конференции лингвистов, но понял, что слишком пьян, и лишь счастливо рассмеялся, сытый и пьяный впервые за много лет, от прилившей волны теплой эйфории. Российская Федерация и правда своих не бросает, подумал он. Воздухокрыл набрал высоту, очень легко и быстро, может и потому, что Иван с Абрашей оказались единственными пассажирами рейса — но это неважно, РФ ради одного неруssкого пошлет транспортный самолет в любую точку мира, снисходительно объяснил Абраша - и в руках соседа Учеръёсы появились какие-то бумажки. Абрамчик заботливо объяснил Ивану, что так полюбил своего нового друга (появилась вторая бутылочка хреновухи) что хочет трудоустроить его сразу, в полёте. Иван, внимательно глядя на десятирящиеся буквы, подписал контракт в пяти местах, и бросив церемонии, обнял своего нового друга, и так и уснул под мерное жужжание моторов воздухокрыла. На Москву, на Москву, думал он, засыпая счастливо и уже представляя себе новую жизнь в новом месте. Эта самая Москва станет моим градом на холме, моим Ревелем, подумал он, и, наконец, уснул.