— Понятно, — кивнул я. Ясное дело, что трепать, где именно и на кого работают эти «братья по оружию», мне не будут. Но и на том спасибо.
Дома я пару часов позанимался письменностью, а потом встретил своего друга у одного из административных зданий, в котором он сдавал экзамены, чтобы стать учителем в Академии. Вид Генна имел довольно потрёпанный, на щеке была ссадина. Так что, думаю, его не только по теории гоняли.
— Привет, Сайто, давай ко мне, — махнул он мне рукой. И я последовал за ним.
Генна молчал, о чём-то задумавшись, а я не выспрашивал. Захочет — сам расскажет. К тому же думаю, если экзамен длится целую неделю, то их до последнего будут мурыжить, заставляя сомневаться в себе, и психологическую устойчивость проверять. Это немаловажно при работе с детьми. Чтобы без нервов и доходчиво мелкоте всё объяснять. Так что любые «и как оно было?..» лишь заставят моего друга сильнее переживать, раз за разом обдумывая возможные промахи и всё в таком духе. Плавали, знаем.
Впрочем, Генна, видимо, всё же ждал вопросов и, не выдержав, спросил:
— Неужели не поинтересуешься, как всё прошло?
— Я не сомневаюсь в твоих учительских способностях, ты вон какой классный сенсей, — пожал я плечами. — За пару недель из дикого деревенского пацана вроде меня не каждый сможет обстрогать что-то приемлемое.
Генна зарумянился и смущённо потёр нос.
— Думаешь?..
— Конечно! — уверенно ответил я. И мой друг заметно повеселел.
— Сегодня был письменный тест и полоса препятствий, на которой мы обезвреживали ловушки, — пояснил он. — Я в одну попался. Точнее меня чуть зацепило.
— Чуть-чуть не считается, — хмыкнул я. — Ты же выбрался.
— Да, в последний момент заметил, — ответил Генна.
Так, болтая, мы добрались до его жилища. Квартира была практически точно такой же, как у меня, но более обжитой. Имелись посуда, книги и свитки, растения в горшках, различные свитки с изречениями на стенах, даже плакат с рекламой фильма, на котором стояли подписи. Девушка на плакате была смутно знакома, а единственная местная актриса, которую я знал, — это та из филлера про Страну Снега.
— Я тебе уже показывал основы медитации, — перебил мой вопрос касательно того, кто изображён на плакате, Генна. — Тебе надо научиться чувствовать чакру.
— Кто спорит, очень надо, — согласился я.
— Я кое-что придумал, — весьма довольно заявил мой друг. Он набрал в тазик воды, поставил тот передо мной, а в центр, на поверхность водной глади, опустил зелёный листок, по-видимому, сорванный по пути.
— Смотри, — Генна дотронулся пальцем до листка и медленно поднял его, отлепив от поверхностного натяжения воды к себе на руку. — Это с помощью чакры. Я циркулирую её в ладони и, м-м-м… как бы втягиваю её в себя. Это помогает прилипать к предметам.
Лист с его руки упал обратно в воду.
— А это я оттолкнул его с помощью чакры. Это нужно для дальнейшего передвижения, а если так сделать в ноги и подпрыгнуть…
— Подпрыгнешь выше, чем без использования чакры, — закончил я, наблюдая, как лист наподобие моей монетки мелькает на пальцах Генны.
— Когда ты вертишь свои шары, я чувствую больший ток чакры от тебя, так что попробуй ощутить её и направить к ладони, а потом и пальцам.
Вся следующая неделя у меня проходила в довольно жёстком и едином ритме, в который я постепенно втянулся и стал получать даже какое-то удовольствие от него. С утра самостоятельные занятия по контролю чакры и попытке её почувствовать: гонял свои каменные шарики, медитировал, запоминал ручные печати, складывая пальцы в хитрые загогулины, разминался и самостоятельно растягивался. Ещё практиковал письмо по книжкам, которые смог брать из библиотеки: мне Генна выбил пропуск, хотя я ещё не учащийся Академии.
После, с обеда и до упора, обычно до самого вечера, меня гонял Аоба. Удивительно всё-таки устроены организмы чакропользователей: каждый раз я думал, что больше не смогу, но каждый раз и каждый день постепенно повышал планку. Всё же было у Аобы что-то от Майто Гая: его методы «побеждая вчерашнего себя».
Конечно, я пока не мог сделать две тысячи приседаний за один подход, как Ли в каноне, но и так рост в сравнении с первым днём был виден невооружённым взглядом. Генна объяснял, что есть такие понятия, как «рывок» и «прорыв», и что у каждого есть определённый предел, до которого можно развиться легко, а потом, чтобы добавить лишний удар или «побить свой рекорд», будет намного труднее, и типа вот тогда-то и начинается настоящее развитие и «превозмогание». Но я пока наслаждался тем самым «рывком», когда буквально каждый день улучшал собственные показатели чуть ли не в полтора раза по сравнению «со вчера».