Я знаю, как опреснить воду, как добыть её из жидкой грязи. Как завязать хороший узел. Как освежевать и ощипать курицу. Как доить корову. Как поставить заплату. Как вправить вывих. Я тут уже научился плести дзори — нечто среднее между греко-римскими сандалиями и славянскими лаптями. Сплёл несколько пар, но нормальными и крепкими были только последние, их я взял с собой. Ноги мои были привыкшими ходить босиком. Подошвы толстые и плотные, так что сандалии из особой травы, которая здесь растёт, я прибрал в сумку. Главное — понять систему и порядок плетения, а потом можно их сделать из чего-то ещё с похожими свойствами. К тому же для дзори необходимы бинты или портянки, потому что верёвки, которыми этот полулапоть приматываешь к голени, могли натирать. В основном их надевали в горах или на каменистых равнинах, где острые камни и можно поранить ступни.
Местные погранцы для начала меня обшмонали, а содержимое котомаса выложили на стол. Мужичку в очках повторил свою историю. Всё, в принципе, вежливо и пока без мордобоя. Хорошо быть пацаном. Уверен, что будь я постарше, давно бы в рыло дали для профилактики.
Вообще-то, алиби у меня было железное. Ту истерику маман слышало полдеревни, не зря же я её выпустил и по улице догонял. А я потом прилюдно завопил, что «пойду сам отца искать». Старосте я то же самое заявил и за работу теперь просил «продуктами, чтобы в дорогу», и «чуть-чуть денежек». Денежек, правда, чёрт лысый дал совсем худенькими медяками. Но всякими сухофруктами местными, мясом вяленым и лепёшками походными, снабдил нормально. Выглядели бурые лепёшки не очень аппетитно, но зато должны были пару недель оставаться в первозданном, так сказать, состоянии. Теперь слюна капает от их вида. Есть охота. Маман меня флегматично отпустила, с утра вполне по-человечески попрощались. В дорогу мне ещё одежду запасную дала и пресловутую «денежку», только бумажную. Женщина хорошая, пусть и не все дома у неё, особенно теперь, когда и я ушёл. Со старосты обещание взял, что за ней присмотрят и в обиду не дадут. Мои сбережения нашли, обидно, я их в пояс штанов зашил. Сначала обрадовались, а потом поняли, что это монетки и пара купюр не очень большого номинала, и выложили их на стол.
Оружия у меня не было. Не положено крестьянам оружия. Так что только палка, на которой у меня «узелок». Дрын такой бамбуковый, на пару сантиметров меня выше. Лёгкий, крепкий, упругий. Если коротко, то «бо» называется. Мне местные ребята показали с ним пару приёмчиков. Против ниндзя, скорее всего, не поможет, но если такие же крестьяне нападут, то можно огреть, а ещё просто как палка удобная — глубину реки там измерить или в горах в качестве «третьей ноги». И поклажу на нём нести нормально. Я подобным образом много что перетаскал в деревне — здесь такой шест как коромысло используют.
В общем, не положено-то не положено, но, насколько я знаю, в Японии половина боевых искусств как раз пошла от того, что «низзя» было простому человеку меч или танто какое иметь. Вот и пошли в ход нунчаки, они же цеп для молотьбы, всякие шесты да серпы. Голь на выдумки хитра — сварим суп из топора…
Тем временем, пока я сидел на стуле и размышлял о столь насущных философских проблемах, в палатку допросов вернулся запыхавшийся Генна — тот погранец, который меня «взял с поличным». Его отправили в мою деревню, проверить мои слова. А ничего так быть шиноби — я топал с утра и до обеда, а он сгонял минут за сорок. Плюс ещё опрос местного населения. Еле сдержался, чтобы не присвистнуть. Наверное, по деревьям напрямик скакал, как король джунглей — Тарзан.
Я и не сомневался, что любая проверка со стороны погранцов выявит, что говорю я чистейшую, как слеза младенца, правду. И хорошо, что проверка была на границе, так мне веры больше — потому что сразу всё уточнить можно. Тут-то я час посидел в «маринаде», а в той же Конохе, думаю, не одни сутки прошли бы, пока это проверили всё. Если вообще стали бы проверять. Одна надежда была на смазливую мордашку «а ля Учиха Саске». Но здесь такое «узнавание» мне бы, наверное, помешало. Не знаю, объявили Саске в розыск или то, что последний представитель клана Учиха слинял из Конохи, — тайна.