— Умница моя. Сладкая девочка, — шептал Макс, покрывая невесомыми поцелуями все лицо.
— Прекрати, — дернулась из крепкого захвата. Массаж, это конечно хорошо, но целовать я себя не разрешала. И что его горячая лапа делает на моей спине, опускаясь все ниже и грозя залезть под футболку?
— Женечка… — сопит лохматый Дон Жуан, покусывая мочку уха и не обращая внимания на сопротивление.
— Макс, я серьезно! Убери руки!
Оборотень затуманенным взглядом смотрит мне в глаза и я вижу, как за желтыми сполохами исчезают последние крупицы человечности. Дергаюсь изо всех сил, одновременно отталкивая потерявшего контроль Макса, но он с рычанием роняет меня на мягкую траву и накрывает своим обжигающим телом.
"Ой, мамочки"…
— Слезь с меня, дурак дурацкий… - хныкала я и изворачивалась под неподъемным горячим телом.
Тело сдвигаться не желало и вовсю бесчинствовало. Макс вклинился бедрами между моих ног и прижался вздувшейся ширинкой к лобку. И трется вовсю, мерзавец. Пыхтит, постанывает, глаза закатывает. Мерзкое зрелище. Смешно вам? А мне вот нет. Знаете, как больно? По нежному местечку молнией ширинки ерзает. Кирпичом потереть — и то приятнее будет, наверное.
Кое-как, где с молитвой, где с крепким словцом, высвободила одну руку и вцепилась одуревшему оборотню в самое чувствительное место. А где у мужиков такое? Правильно — кадык. Сжала изо всех сил и дернула. И знаете что? Не особо чувствительным оказалось это место. Или я такая слабосильная. Оборотень лишь рыкнул, оторвал мою карающую длань от своей шеи, развернул тыльной стороной к себе и принялся покрывать запястье жаркими поцелуями, слегка втягивая и покусывая тонкую кожу.
— Ах… - меня как кипятком обдало от этой незамысловатой ласки.
Я думала, он меня легонько придушит или ласково по почкам наподдаст за кадык-то свой, а он целует. Удивил, в общем. Может, и правда не врал насчет чувств своих? Хотя кого я обманываю? Какие могут быть чувства, когда мы знакомы всего сутки? И сразу ребенка ему подавай. Вон как старается, трудолюбивый, уже и под футболку залез, треплет многострадальный бюстгальтер.
— Ааа, — заголосила я. — Не тронь лифчик, скотина!
Скотина послушно убрала руку из области декольте и переместила ее в зону бикини.
— Я не то имела в виду, — попыталась объяснить свою мысль оборотню, но не успела.
Жаркие губы заглушили неубедительный лепет и впитали жалобный стон, едва настойчивые пальцы погладили чувствительный бугорок. Макса трясло крупной дрожью, когда он слегка отстранился и заглянул мне в глаза безумным огненным взглядом, одновременно сдвигая тонкую ткань белья и касаясь подрагивающими пальцами нежной плоти.
Мое тело выгнуло, как от удара током и я изо всех сил оттолкнула наглого оборотня.
— Нет! — зло выкрикнула в довольное лицо и еле сдержала слезы.
Как жить теперь с осознанием того, что телу понравилось это чувственное прикосновение? И судя по самодовольному выражению на физиономии несносного Макса, он это понял.
— Нет, нет, нет, — повторяла безостановочно и дергалась под тяжелым телом, отвоевывая себе свободу.
Макс, наконец, убрал дурацкую ухмылку с лица, посерьезнел и нежно поцеловал припухшие губы.
— Тсс, девочка… Все хорошо… Не бойся меня..
Ага, не бойся. Знаю мужика всего ничего, а он уже между ног устроился с вполне ясными намерениями. Бабушка рассказывала, что раньше парни по году за девицами ухаживали, прежде чем за руку взять. За руку! А этот наглец и в трусах побывать успел.
— Девушка, по-моему, ясно дала понять, что не принимает твои ухаживания.
Уверенный и спокойный голос Виктора Эдуардовича произвел эффект взорвавшейся бомбы.
— Какого черта! — зарычал Макс, вскакивая на ноги и заслоняя меня собой.
Я приняла сидячее положение и выглянула из-за ног злого оборотня. В нескольких метрах от нас стоял Игнатов, заложив руки в карманы брюк, а в шаге позади него Митрофанов Илья.
— Виктор Эдуардович, — заревела я и на четвереньках отползла от Макса подальше. — Вы приехали… Заберите меня от этого сумасшедшего. Или хотя бы его с собой заберите.
Макс оглянулся, смерил мое трясущееся тело сердитым взглядом и снова повернулся к Игнатову.
— Убирайтесь!
— Макс, ты много чего творил, но это уже слишком, — покачал головой Игнатов. — Я забираю Женю.
Я уже было обрадовалась, но, выходит, что рано. Мой ненормальный похититель взревел так, что трава пригнулась. И я вместе с ней.