— Почему эта тетя так называет Анастасию Григорьевну?
— Потому что нормальный человек не может внушить ребенку столько идиотских мыслей за такое короткое время. — Оксана Дмитриевна теперь уже даже не пыталась скрыть свое раздражение. — Подумать только, она называет ее по имени-отчеству. Какое уважение! Надо еще проверить, как она потратила твои деньги.
— Оксана! — Валерий Петрович строго посмотрел на кусающую губы женщину и, повернувшись к Марианне, спокойно заметил: — Я думаю, что будет лучше, если ты сядешь за стол и съешь то, что тебе дают, а потом мы вместе поедем погулять. Покатаемся на каруселях. Ты не возражаешь?
Марианна скептически скривила губы, с притворным сожалением вздохнула и села за стол. Завтрак прошел вполне мирно, если не считать того, что Оксана Дмитриевна все время нервно поглядывала на Марианну, ожидая какого-нибудь очередного подвоха с ее стороны.
После завтрака Марианну повезли в парк, где дали возможность покататься на всех аттракционах. Оксане Дмитриевне под конец даже понравилось играть роль заботливой мамы. Втроем они действительно напоминали семью, выбравшуюся на прогулку в парк в поисках развлечений. Ей льстило, что мужчины и даже женщины поглядывают в их сторону, с удовольствием рассматривая интересную, высокую, элегантно одетую женщину и задумчивого, чуть бледного мужчину. Внимательного наблюдателя, правда, могло несколько удивить, что маленькая девочка, идущая между ними, даже и не пытается дать им руку, не просит, чтобы папа взял ее на плечи.
Когда взрослые устали вместе с девочкой кататься на аттракционах и бродить по аллеям, они присели перекусить на веранде открытого кафе. Пока Марианна поедала бутерброды и пила сок, не забывая при этом облизывать пальцы, Оксана Дмитриевна оживленным голосом рассказывала ей о поездках ее папы.
— Подумаешь, а Анастасия Григорьевна зато скоро будет работать на рынке, на вещевом, вот! Когда место освободится.
— Откуда ты это знаешь?
— Я сама слышала, как она говорила по телефону со своей подругой.
— Ну и подруги у нее. Марианна, разве можно сравнивать работу на рынке и то, чем занимается твой папа?
— Конечно, нет, на рынке гораздо интереснее: там людей много и весело.
— Марианна! Что ты говоришь? — Возмущению Оксаны Дмитриевны не было предела.
— Оксана, оставь ребенка в покое, — еле сдерживая смех, попросил Валерий Петрович.
— Как ты можешь так спокойно относиться к тому, что у ребенка в голове столько мусора?
— И вовсе у меня в голове не мусор. Анастасия Григорьевна говорила, что я лучше всех на физкультуре прыгала. Когда я считать научусь, я тоже буду на рынке работать, а вас туда работать не возьмут, — с тихим злорадством в голосе закончила Марианна.
— Валерий!
— Что ты удивляешься? Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты не говорила с ребенком на подобные темы.
Марианна тихо сидела на стуле, осторожно переводя взгляд с возмущенной женщины на снисходительно улыбающегося мужчину.
— Просто не понимаю, чему ты радуешься? Тому, что твоя дочь совсем невоспитанна? Что у нее отсутствуют какие-либо понятия о духовных ценностях? Как только этой учительнице удалось вбить столько ерунды в голову твоей дочери! Одна радость, что скоро ты с ней распростишься насовсем.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе предстоит в конце недели еще одна командировка, на этот раз мы поедем вместе, значит, за девочкой некому будет приглядеть. Я попросила узнать о школах с полным пансионом.
— Зачем?
— Как это «зачем»? Ты сам говорил, что нужно давать отдохнуть этой учительнице в выходные. Мы с тобой устаем не меньше. Кроме того, мы не можем быть постоянно привязаны к дому. Проще всего будет устроить девочку в хорошую школу.
Валерий Петрович задумался:
— Может быть, попросить кого-нибудь из женщин на работе взять ее на выходные?
— Что ты! Что потом о тебе будут говорить! С ней же нельзя нормально общаться, она же всех из себя выведет.
— Она еще маленький ребенок. Ей простительно говорить то, что она думает.
— Если она уже сейчас думает таким образом, то я сильно сомневаюсь, что тебе удастся что-нибудь сделать с ней в будущем. В конце концов, можно найти какое-нибудь решение. Нужно попытаться найти ее мать.
— Даже если это удастся, я намерен отсудить у нее дочь. Нет никакой гарантии, что она не бросит ее снова.
— Валерий, не будем спорить, так или иначе, у нас есть время все обсудить и разумно решить эту проблему. Прежде всего нужно думать о тех задачах, что стоят перед нами. Ты просто не можешь позволить себе рассеивать свое внимание по мелочам.
Вечером Валерий Петрович привез Марианну к Анастасии Григорьевне. Настя открыла входную дверь и увидела высокого мужчину, державшего за руку бледненькую, худенькую девочку. Она крепко прижимала к себе пластиковый пакет со своими вещами.
— Добрый вечер, Анастасия Григорьевна! Я привез Марианну. Мне хотелось бы поговорить с вами, если вы сейчас свободны.
— Пожалуйста, проходите.
Настя посторонилась, пропуская отца с дочкой в квартиру. Марианна надела тапочки, достав их из пакета, который прижимала к груди. Не выпуская пакет из рук, она пошла в ванную помыть руки. Валерий Петрович и Настя молча за ней наблюдали. Девочка проследовала мимо них в большую комнату, где был слышен звук работающего телевизора: Калерия Андреевна смотрела последние известия.
— Баба Лера, смотри, что я тебе сейчас покажу. У меня есть кукла.
Марианна закрыла за собой дверь в комнату, но было слышно, как она расписывает Калерии Андреевне все достоинства новой игрушки.
— Хотите выпить чаю? — первой прервала молчание Настя.
— Как вам удобнее.
Настя провела гостя на кухню и поставила чайник на огонь, достала вазочку с вареньем из шкафа, чайник и чашки.
— Нужно позвать Марианну. Может быть, она тоже хочет чаю?
— Не надо, — чуть торопливо ответил Валерий Петрович. — Она недавно ела. Мне хотелось поговорить с вами наедине.
Настя заварила свежий чай, прикрыла чайник цветастой грелкой и села напротив нахмуренного Валерия Петровича.
— Знаете, мне совсем не хочется пить чай, может быть, мы просто поговорим у вас в комнате?
— Хорошо, пойдемте.
Настя провела Валерия Петровича в комнату и указала на кресло. Сама она по привычке села за письменный стол, только развернула свой стул в сторону гостя.
— Как прошел день? Что вас так расстроило?
— Сказать, что он прошел плохо, — значит ничего не сказать. Этот ребенок поставил своей целью рассорить меня с друзьями и довести целый мир до белого каления.
— Она ваша дочь.
— Я ни на минуту старался не забывать об этом, в противном случае я бы просто придушил ее вместе с ее нескончаемыми капризами. Казалось бы, я сегодня сделал все, чтобы ей было весело и интересно. А вместо благодарности она наговорила кучу дерзостей Оксане.
Про себя Настя подумала, что на месте Марьяшки она бы не преминула сделать то же самое, вслух она, конечно, не решилась этого сказать.
— Вы явно преувеличиваете, Валерий Петрович.
— Я самонадеянно решил, что смогу легко с ней поладить, но не прошло и дня, как я смертельно устал от выполнения отцовских обязанностей. Отца из меня не получилось.
— Просто ваша дочь знакомилась с вами. Ребенок часто испытывает предел терпения своих родителей.
— Как это?
— Дети иногда доводят взрослых, чтобы определить, насколько у тех хватит сил, чтобы сдерживаться. Они определяют безопасный порог, дальше которого нельзя заходить в своих шалостях. Что еще вас тревожит?
— А что мне делать в такой ситуации?
— Терпеть, пока хватает сил, а потом дать волю эмоциям, конечно, в разумных пределах.
Валерий Петрович улыбнулся.
— У вас всегда есть ответ на все вопросы?
— Конечно, нет. Но дети порой спрашивают такие странные вещи, что часто приходится ломать голову в поисках достойного разумного ответа. Нужно учитывать еще и то, что дети не терпят лжи, соврать можно взрослому, а дети очень тонко чувствуют фальшь. Что вы еще хотели узнать у меня?