– Я подумаю, – отвечал отец. – Ты работаешь в хранилище Хаммурапи, твой друг прибыл из хранилища Рим-Сина – достойные доверия писцы. Пожалуй, я поручу вам переписать басни о животных. Мне они нужны в десяти экземплярах. Пять напишешь ты, пять сделает Сингамиль.
С этими словами Балату подошел к небольшой деревянной полке, сделанной из попорченной двери, выбрал несколько глиняных табличек и подал их молодым людям.
– Здесь около ста басен и пословиц о животных. Мои ученики должны их выучить на память. Написать их нужно очень аккуратно, красиво и правильно.
– Мы согласны! – воскликнул Надин. Взял таблички и вместе с Сингамилем покинул «дом табличек».
Было еще светло, и они отправились к дому Надина, расположились во дворе, вблизи домашнего алтаря, где стояло несколько изображений богов. Самым большим глиняным изображением было изваяние Мардука, верховного божества Вавилона.
Под навесом, прикрытый циновками, стоял чан с мокрой глиной. Молодые люди быстро слепили себе таблички, примеряя размер к полученным табличкам, и вскоре сели за работу. Они расположились за довольно большим глиняным столом, который служил семье для трапезы. Надин взял первую попавшуюся табличку и отдал ее Сингамилю.
«Осел плыл по реке; собака не отставала от него и приговаривала: „Когда же он вылезет на берег, чтобы его можно было съесть?“
«Собака пришла на пир, однако, увидев оставшиеся кости, удалилась, сказав себе: „Там, куда я сейчас пойду, для меня найдется больше поживы“.
– Я с удовольствием пишу о собаках, – признался Сингамиль. – Забавно! А ты о чем, Надин?
– Я люблю лошадей, хотя их у меня нет и не будет, слишком дорогое удовольствие. Послушай про лошадь. «Сбросив всадника, лошадь сказала: „Если всегда таскать на себе такой груз, можно и обессилеть!“ А вот другая поговорка: „Ты потеешь, как лошадь, – это выходит всё, что ты выпил!“
Сингамиль был доволен своим новым занятием. Он тут же, придя к себе на ночлег, написал отцу небольшое письмо, в котором рассказал о том, как хороший друг Надин помог ему получить работу. Она даст ему немножко денег. «Не подумай, отец, что я собираюсь копить серебро для будущей своей жизни, я просто хочу иной раз выпить немного пива на каруме. Бывает так жарко, что горло пересыхает, а вода затхлая, сам знаешь».
На следующий день они снова собрались во дворе Надина и снова с удовольствием переписывали пословицы и поговорки о животных.
Сингамиль со свойственным ему простодушием часто повторял:
– Прекрасные поговорки, писать их одно удовольствие!
– Я рад, что смог тебе доставить такое удовольствие, – отвечал Надин, усердно выводя красивые знаки клинописи.
– А у меня есть друг, Абуни, – вдруг сообщил Сингамиль. – Мы с ним большие друзья, как Гильгамеш и Энкиду.
– Это похвально! – ответил Надин. А сам подумал: «Зазнается… Он вообразил, что подобен великому правителю Урука Гильгамешу. Однако откуда взялся такой зазнайка? Я его проучу. Только сделаю это хитро, как лис. Я не выдам себя. Пусть думает, что он такой, такой…» – Послушай, – сказал Надин, – вот поговорка о муле: «О мул, кто тебя признает – твой отец или твоя мать?»
– Смешная поговорка! – воскликнул Сингамиль. – Однако я устал, пойду, на сегодня хватит!
– Только второй день сидишь за делом, а уже устал, – возмутился Надин. – Раз договорились, надо делом заниматься! Сто пословиц и поговорок пять раз – это все равно, что каждому написать по двести пятьдесят пословиц и поговорок. Посуди сам, сколько надо работать? А ты уже ленишься. Ты ведь хочешь заработать?
– Посижу еще! – согласился Сингамиль.
Он писал очень старательно и потому чувствовал усталость. Ведь переписка законов и табличек с гаданиями отнимала у него много сил. Он знал, что нельзя пропустить и слова, нельзя перепутать строки. Отец за него поручился, надо оправдать надежды. Зато потом, когда он вернется домой, все знакомые люди будут с уважением здороваться с ним. Каждый подумает: «Каков сын Игмилсина!»
Прошло десять дней.
– В Эриду есть дом музыки? – спросил как-то Сингамиль, записывая поговорку: «Весь Эриду процветает, но обезьяна из „большого дома музыки“ роется в отбросах».
– Я думаю, что в Эриду не кормят обезьян, – ответил Надин. – Знаешь ли ты забавную песенку про эту обезьяну?
Ты понял, Сингамиль, – это письмо к матери обезьяны. Бедняга просит спасения. Как тебе живется в чужом городе, Сингамиль, ты не просишь помощи у отца?
– Ты сравниваешь меня с обезьяной? – Сингамиль вскочил, отбросив тростниковую палочку и уронив влажную табличку. – И почему я должен просить помощи у отца, когда хранитель царских табличек Нанни дал мне с собой тридцать сиклей серебра. У меня все есть, и я всем доволен.
– Почему же ты пожелал подработать на переписке табличек? – Надин уже разговаривал не как друг, а как ведущий следствие.
– «Почему? Почему»? – горячился Сингамиль. – Да потому, что захотел купить подарок моей матушке Уммаки. Она добрая женщина. Она любит меня больше всех на свете. Вот и потому!
– Молодой человек покупает подарок матушке! – рассмеялся Надин. – А я-то думал, что ты хочешь гулять на каруме и пить пиво в кабаке. Не говори жалких слов про подарки. Я знаю, для чего молодой человек желает подрабатывать…
«Об этом я писал отцу, – подумал Сингамиль. – Не стану же я признаваться, что коплю на подарок матушке».
– А я хотел бы узнать, для чего ты стал меня дразнить? – Сингамиль впервые в жизни столкнулся с человеком, желающим его унизить, но не придумавшим должного повода. – Ты сам пригласил меня в «дом табличек» своего отца. Твой отец – хороший учитель, пожелал дать своим ученикам таблички с поговорками о животных. Я подумал, что это очень хороший учитель. Мне не давали этих поговорок, когда я учился. Я с радостью взялся за дело, хотя, могу признаться, уставал от целого дня работы в хранилище табличек. Я уже в пятнадцатый раз прихожу в твой дом и тружусь. Зачем ты говоришь мне глупости?
– Я говорю глупости? – разъярился Надин. – Ты оскорбляешь меня в моем доме! Вот как!..
Надин не успел досказать свою мысль, как Сингамиль вскочил, швырнул написанные им таблички и убежал.
– Неблагодарный! – кричал ему вслед Надин.
С этого дня началась ссора между двумя молодыми писцами, которые сидели рядом и вели записи, порученные им важными чиновниками. Приходя утром в хранилище табличек, обиженный Сингамиль не приветствовал больше Надина. А Надин сидел надутый как индюк и придумывал, как бы отомстить Сингамилю. Таблички с поговорками и пословицами о животных Надин отдал отцу, получил за них оплату, но Сингамилю ничего не дал. Он был доволен исходом своей затеи. Ему хотелось получить побольше серебра, он получил. А Сингамиль его теперь занимал только тем, что мог доставить возможность позабавиться. Надин с малых лет отличался хитростью и жестокостью. Он, единственный в школе отца, проявил жестокость в отношении домашней собачки. Он крепко привязал к ее хвосту большую вязанку хвороста и забавлялся тем, как собака лаяла, визжала, пыталась освободиться от немыслимой тяжести. Он смотрел на нее и радовался тому, что бедное животное обливается слезами. Мальчишки, которым это не показалось смешным, поглядев на скверную забаву, бросились к собачке, чтобы освободить ее, но Надин разгонял их розгами.
Выйдя из возраста ученика, Надин, став переписчиком для школы своего отца, нередко находил себе такие же жестокие и злобные забавы. Он мог избить крошечного мальчугана, не пожелавшего выполнить его поручения. Он мог растоптать маленький огород соседа, а потом выражать ему сочувствие, сделав вид, что ему неизвестно, как это случилось. Отец, занятый своими учениками с рассвета до заката, ничего не замечал за своим сыном. Он считал его человеком честным и порядочным. Он замечал, что сын бывает чрезмерно оживлен, когда возвращается после прогулки по набережной, но не придавал этому значения. А Надин все больше привыкал к крепкому пиву и так приучил себя к питью, что и дня не мог обойтись без кружки хмельного напитка.