– Уфолог в научных исследованиях должен опираться на опыт всего человечества. И ему совершенно необязательно это видеть, – неожиданно сухо ответил Владимир Георгиевич.
И вдруг добавил сердечно:
– Но я видел. Был в гостях. Возвращаюсь домой. А у меня застекленная дверь на кухню. Вижу сквозь стекло – существо, невысокое, чуть больше метра. У меня, как говорят морские офицеры, «подводное» спокойствие, ни страха, ни удивления, а только вдруг почему-то, хотя в этом совестно признаться, взыграло оскорбленное самолюбие. Я – ответственный квартиросъемщик, а в кухне какая-то нечисть. Я выпятил грудь, – продолжал Владимир Георгиевич, – и пошел в наступление. Он попятился. Я оттеснил его к окну. Он отступил, но не был испуган. Спокойно смотрел на меня, даже немного насмешливо. И я на всю жизнь запомнил этот взгляд. Потом он исчез. Я кусал локти и рвал на себе волосы, я был не я, но факт остается фактом.
Мы долго молчали, потрясенные непредсказуемостью наших реакций. Я восприняла эту историю как суфийскую притчу, имеющую не семь, а семьдесят семь смыслов. Мучительно думала, как сама поступила бы, и не находила ответа. Уж если Владимир Георгиевич Ажажа прогнал с кухни пришельца, что говорить о нас, не очень-то готовых к подобной встрече. Что во мне взыграет – Вездесущая, Всюдуприсутствующая Душа или ответственный квартиросъемщик?
В то время у меня подрастал английский сеттер Лакки, внушительных размеров пес, который обладал свойством дико радоваться каждому встречному. Особенно он ликовал, если кто-то являлся к нам домой, не важно – знакомый, незнакомый, с дружественным визитом, со скандалом – ему было все равно. Он стремительно набрасывался на прибывшего и от макушки до пят покрывал его мокрыми поцелуями, буквально валя с ног волной неуемной любви.
Уже тогда я понимала, что Лакки – учитель, духовный проводник, который открывал мне великие законы бытия. А историческая встреча с ним на Птичьем рынке в тридцатиградусный мороз – одна из важнейших в моей жизни. Среди всеобщего смятения он мне показывал пример того, что мы – частицы Единой Реальности и находимся в непосредственном контакте со всем, что в ней существует.
– Под видом гостя к тебе приходит Бог, – вдалбливал мне в голову радушный сеттер.
Когда к нам в дверь позвонил какой-то подозрительный субъект с самодельным счетчиком Гейгера и заявил, что хочет проверить уровень радиации у нас в квартире, из всей семьи один только Лакки был рад-радешенек, что я его впустила, смотрел именинником. Он был настолько заворожен потрескиванием аппаратика, неотступно следовал за ученым-энтузиастом и до такой степени перемазал его слюнями, что тот не стал у нас ни чай пить, ни угощаться куриным супом, хотя я ему предлагала, а поспешил покинуть поле своего исследования, сообщив очень строго, что уровень радиации у нас превышен в районе форточек.
Больше к нам никогда не приходили подобные специалисты.
Зато явился табор, и развеселые цыгане давай всучать мне мед в огромных банках. Когда Лакки увидел компанию цыган с чумазыми цыганятами, он с такой силой дал мне понять – все мы граждане огромной Вселенной, и двери этого королевства в любой момент открыты для каждого, – что под его влиянием я купила трехлитровую банку чистейшего жженого сахара, тотчас же ее грохнула и расколотила, а пока пыталась ликвидировать катастрофу, этот сукин сын ушел с цыганами. Я еле успела догнать их в соседнем дворе, хотя они уже скрылись за поворотом.
Мы с Лёней подшучивали над ним:
– Лакки, ты что больше хочешь – уйти с чужими или остаться со своими?
Он весело вилял хвостом, намекая, что юмор понял, но если серьезно, тут нет и не может быть чужих.
Мы с Лакки всячески декларировали нашу открытость Универсуму. Особенно хорошо у нас это получалось по радио и относилось к людям Земли, обитателям параллельных миров, инопланетянам, животным и даже растениям.
Откликнулась целая Вселенная. Телефон звонил не переставая. Совершенно незнакомые люди с места в карьер принимались перекладывать свои проблемы с больной головы на здоровую. Я интересовалась, конечно, откуда берется мой номер телефона, да еще в таком масштабе? Отвечали, что по «09» диктуют с лету, как будто наизусть, и даже не задают наводящих вопросов.
А когда опять позвонили в дверь, мы с Лакки обнаружили в коридоре колонию хиппи. Они стояли, сидели, лежали, обнимались и целовались.