– Поймите, они основали на Ганимеде целые города, – горячо убеждала нас Алла. – И в некоторых нашли пристанище земные люди. Слышали про Бермудский треугольник, там пропадают корабли и самолеты? Так вот, в таких точках на планете, – заявила она, понизив голос, – пассажиры не просто исчезают – их забирают на Ганимед. Поселения на Ганимеде небольшие. Атмосфера искусственная, у каждого городка своя, общей нет. Но с земных спутников эти крошечные скопления просто невозможно заметить. Поэтому Сиксто Пасу Уэллсу многие не верят. Даже души участников Миссии «Рама», самого ближнего окружения Сиксто Паса, порою подтачивает сомнение: а не сочиняет ли это все их дорогой и любимый Сиксто? Вдруг он просто-напросто фантазер?
Тогда он вот что придумал.
В центре Санто-Доминго в отеле «Оскар Мирафлорес» перуанец Сиксто Пас Уэллс организовал международный уфологический конгресс. На открытии в громадном зале, переполненном журналистами, он выступил с пламенной речью – мы, мол, не одиноки во Вселенной. Существуют иные космические цивилизации, которые – да-да-да, уж мне-то вы поверьте! – заботятся о нас, помогают преодолевать невзгоды, предупреждают об опасности. Они учат нас, исцеляют. Рассказывают, кто мы на самом деле, в чем заключается смысл и реальность нашего присутствия на этой планете, информируют о нашем прошлом, будущем, о том, что человек неумолимо приближается к началу крупных изменений и трансформаций.
– Влияние высших разумных существ, – страстно убеждал собравшихся Сиксто Пас, – всегда привносило в земные культуры прогрессивные элементы этики, морали, технологии, а также несметные сокровища, такие как мудрейшие Учения о человеке как проводнике огромной силы и Вселенской любви. Поскольку одна Любовь способна гарантировать выживание человечества!.. И нет никакого проку делать вид, что на Земле не происходит плодотворнейшего диалога с инопланетным разумом!
Тут кто-то не выдержал и крикнул из зала:
– Где доказательства?
– Доказательства? – задумчиво произнес Сиксто Пас. – Значит, вам нужны доказательства?
И он внимательно посмотрел в окно – безграничное окно отеля «Оскар Мирафлорес», выстроенного из стекла и бетона. Бетон пошел на пол и потолки, а стенки целиком и полностью прозрачны.
Все машинально повернули головы вслед за ним.
Сгущались сумерки. Таинственные тропические сумерки, воспетые Гарсиа Маркесом в романе «Сто лет одиночества». И в этих доминиканских сумерках в небе над Санто-Доминго на уровне того самого этажа, где расположились участники конгресса, сквозь прозрачную стену отеля «Оскар Мирафлорес» сперва чуть заметно, а потом все ярче, интенсивней, красочней стал проявляться неизмеримый, сияющий разноцветными огнями инопланетный корабль…
– То есть вы считаете, – нарушил Лёня наше изумленное молчание, – мы не одиноки во Вселенной?
– Я думаю, – важно сказал физик Лотов, – было б очень самоуверенно считать, что мы единственные и неповторимые.
Перед тем как покинуть нас навсегда, гостья сделала несколько пассов руками перед Серегиным носом и горлом.
– Болит? – спросила она.
– Не болит.
– Нос дышит?
– Дышит.
На прощание она научила его черпать энергию из космоса.
– Встань у окна, – они встали плечом к плечу, – подними руки ладонями к небу, вытяни пальцы-антенны. А теперь вдохни поглубже и, глядя на звезды, попроси у неба энергии, силы, пожелай здоровья всем людям и зверям, птицам и рыбам, воде и земле, Лакки, самому себе. И почувствуй, как все это тебе дается. А теперь поблагодари, – сказала Алла. – Никогда не забывай благодарить Вселенную!
– Ему бы еще по математике способностей, – вздохнул Андрей Игоревич.
– Все у него будет нормально по математике, – ответила Алла.
Я говорю:
– Может, ты останешься ночевать? Поздно уже, темно. Вдруг на тебя кто-нибудь нападет?
– Ерунда, у меня черный пояс по карате.
– И вы всем – бац! Бац?! – с завистью спросил Серёня, которому хотелось быть сильным и смелым и, если что, всем как следует навалять.
– Ни в коем случае, – воскликнула она. – Я просто убегу. Как я ударю человека? Ему же больно…
Лакки был в отчаянии, что она покидает нас. Он лил крокодильи слезы, ложился у порога, перекрывая выход. Уверял, что уйдет, уйдет навсегда. А когда хлопнула дверь и шаги Алки-доминиканки затихли в неведомой нам дали, рухнул на коврик, как подкошенный, и заснул.