Они обменялись настороженными взглядами.
— Покажи ему контракт, — велел Полиньи Дебьенну.
С очередным вздохом Дебьенн достал из кармана ключ и отворил большой сейф, стоявший в углу комнаты. Порывшись в нем, он достал, наконец, несколько листов бумаги, которые передал мне, его глаз дергался, словно предрекая эпилептический припадок.
— Это условия аренды Оперы, — пояснил он, прикрывая глаз рукой. — Большинство статей стандартны.
— Насколько я вижу, да, — ответил я, наскоро просматривая документ.
— Мы советуем вам, однако, обратить внимание на три статьи следом за параграфом 67.
Я быстро пролистал бумаги и нашел условия, записанные элегантным почерком, в отличие от остального текста договора, напечатанного на машинке.
— Эти дополнения мы обнаружили в сейфе вскоре после того, как заступили на свои должности, — сообщил Полиньи, подпирая рукой подбородок и печально наблюдая за тем, как я читаю их. — У нас — единственный ключ, — добавил он, видимо, на случай, если я не понял смысла сказанного.
— Значит, эти условия выставил Призрак?
— Именно так.
Условия были следующие:
I. Ложа № 5 Главного яруса всегда должна быть зарезервирована для Призрака.
II. Иногда Призрак может потребовать замены в актерском составе некоторых спектаклей. Замена должна быть произведена без возражений и безотлагательно.
III. Призрак должен получать оплату наличными первого числа каждого месяца размером в 20 000 франков. Если дирекция по каким-либо причинам задержит выплату содержания Призраку (составляющего, в сумме, 240 000 франков в год) более, чем на две недели, Призрак не отвечает за последствия.
Я поднял глаза.
— И вы выполняли эти условия?
— Целиком и полностью, — ответил Дебьенн. — Мы сочли, что так будет безопаснее.
— Любопытно, что Призрак требует денег, — заметил я.
— От любопытства кошка сдохла, — ответил Полиньи.
— По крайней мере, теперь ясно, откуда у него берутся три франка на чай для мадам Жири, — заметил я, скорее для себя, чем для них. — А как вы передаете ему деньги?
— Мадам Жири оставляет их в конверте в его ложе первого числа каждого месяца. Мы берем деньги из бюджета на текущее содержание Оперы.
— Болваны! — неожиданно взорвался Дебьенн, больше не в силах сдерживаться. — Они не понимают, что творят! — он нервно провел рукой по редеющим волосам.
— Кого вы имеете в виду?
— Моншармена и Ришара, новых директоров, кого же еще? — выкрикнул Полиньи, как будто объясняя очевидную вещь идиоту. — Они навлекут на Оперу несчастье!
— Каким образом?
Бедняги снова обменялись взглядами.
— Они не верят в существование Призрака, — пожаловался Дебьенн, проводя рукой по дергающейся брови. — Похоже, они воображают, что все это — хитрый розыгрыш с нашей стороны, и ясно дали нам понять, что не потерпят этого.
— Розыгрыш! — повторил Полиньи со страдальческой усмешкой.
— В самом деле?
— В самом деле. Они объявили, что не будут следовать дополнениям контракта. Они не будут платить эти деньги, они не будут производить изменения в актерском составе, и — что хуже всего — они будут сдавать ложу № 5!
— Начиная с этого вечера! — добавил Полиньи, качая головой. — Они собираются сидеть в ней сами! Они уволили мадам Жири, — продолжил он, словно сообщая о свершении некого святотатства, — и грозились заменить ее кем-то другим!
— И того хуже, — добавил Дебьенн, — они настояли, чтобы сегодня пела Ла Сорелли. Mon Dieu, — добавил он испуганным шепотом.
— Это — тоже нарушение его требований? — поинтересовался я.
— Мы довели до их сведения, что Призрак пожелал, чтобы сегодня в Фаусте роль Маргариты исполняла Кристин Дааэ. А они подняли нас на смех, — закончил Полиньи. Я уже обратил внимание, что эти двое все время говорили по очереди.
— И как же Призрак выразил свое пожелание, чтобы мадемуазель Дааэ пела сегодня?
— Он говорит с нами.
— Напрямую?
— Так же прямо, как мы говорим с вами, Инспектор. Его голос звучит здесь, в кабинете.
— Просто звучит в эфире, — добавил Дебьенн, предваряя мой следующий вопрос. — Он может звучать где угодно в здании. И Призрак слышит все, что здесь говорят.
— Это наводит на размышления.
— Не понимаю, о чем вы.
— Вас это уже не касается, — сообщил им я, ведь они, в конце концов, как раз покидали Оперу. — И когда же Призрак объявил вам об этой предполагаемой замене в вечернем актерском составе?
— Сегодня в десять утра, как только я зашел в кабинет, — сразу же ответил Полиньи. — Я просил их прислушаться к голосу разума, — повернулся он к Дебьенну.