Отец сидел неподвижно, словно сфинкс.
Женщина наклонилась ко мне. Вокруг рта у нее были розовые пятна, как будто из-за болтовни у нее размазалась помада.
— Скажи мне, родная, скучаешь по дому?
Папа кивнул — давай, отвечай. Он всегда пытался убедить меня в том, что я «притягиваю людей». Говаривал, что все дети по природе очаровательны из-за непропорционально больших голов.
Я запаниковала так, что меня чуть не стошнило. С пустым взглядом и мыслями об «Элоизе» я выдавила из себя что-то о том, как «Мы с папочкой» скучаем по «Хауди-Дуди»[35] и вращающимся дверям отеля, где мы жили. Но в моем вязком акценте не было совершенно ничего калифорнийского.
Американец удивленно замотал головой, разлив при этом свое пиво.
— Но «Хауди-Дуди» не крутили по телевизору уже лет двадцать пять!
— Оставь девочку в покое, Фил, — сказала его жена. — Наверное, они у нее на кассете записаны.
Я пыталась сказать «да», потому что так оно и было. Но произнесла я это то ли как американская набожная старушка, то ли как ирландская деревенщина. Глаза налились слезами.
— О, несчастный ребенок, — сказала женщина.
Ее муж что-то пробормотал про бармена, который над ними «потешается». Они застегнули свои поясные сумки и ушли.
Мой отец попытался исправить ситуацию, рассыпавшись в ругательствах, — как же он ненавидел встречаться с американцами за пределами Штатов. Если люди их не понимали, те просто начинали орать во всю глотку. Зная, что весь остальной мир их терпеть не мог, они лепили себе на рюкзаки кленовый листок в попытках сойти за канадцев.
Но Маргейд сидела молча, сложив руки на груди. Когда бармен отдал нам счет за выпивку, она впервые за все время заставила отца расплатиться.
Мы прожили у Маргейд еще несколько недель после происшествия в пабе. Но теперь вместо того, чтобы затаскивать друг друга в спальню за пряжки ремней, вечерами они сидели на кухне, обсуждая цены на газ, счета за телевизор, налоги и тому подобное.
Самозванцем отца она не называла, но встреча с американцами как будто заронила зерно сомнения. Став жестче, Маргейд поняла, что папа злоупотребляет своим положением любовника.
Немая от чувства вины, я целыми днями просиживала в библиотеке.
— Пойдем, — сказал он мне как-то, отыскав меня среди стеллажей. — Нам надо убираться, пока Маргейд навещает свою сестру в Порт-Сент-Мэри.
«Наконец-то», — подумала я. Папа все-таки устал от рыбного душка Маргейд и от острова в целом. Он готов поменять Мэн на «Мам».
Я со всех ног бежала за отцом, пытаясь не отставать на пути к дому Маргейд. Там он начал шарить по ее шкафам и полкам.
— Что ты делаешь? — спросила я, пока он разглядывал ее тусклое обручальное кольцо.
Папа пожал плечами.
— Это я ей подарил. Теперь, когда мы расходимся, надо забрать.
Почуяв ложь, не подала виду — было уже все равно. Я застилала наши постели и упаковывала вещи, дрожа от волнения.
Хотелось верить, что по приезде домой мама сварит яйца всмятку и приготовит хрустящие палочки, чтобы макать в желток. Хотелось верить, что у Клири еще не было подружки. Хотелось верить, что мои друзья все так же играют во дворе в мяч или пинают консервную банку. И еще хотелось верить, что никто из них не будет издеваться над моей короткой стрижкой.
Перед уходом я как следует прибралась в доме, понадеявшись, что свежие простыни умилостивят Маргейд и она не начнет сразу звонить в полицию. Теперь, когда возвращение домой маячило на горизонте, последнее, чего я хотела, — чтобы все испортили копы.
Пил — рыболовецкий портовый городок на западной стороне острова. Там мы заселились в скромный отель. Мой отец любил их за недорогие ужины, в которые всегда входила бутылка вина. Я ненавидела их за то, что вода в душе всегда была либо обжигающей, либо ледяной.
— Выглядишь уставшей, — сказал мне отец.
— Правда?
Я наконец-то возвращалась домой, и внутри было ощущение, как перед Рождеством, — странный маниакальный трепет.
— Ага. Тебя как будто пыльным мешком по голове ударили. Маргейд у нас знатно крови попила, да?
И вдруг, из ниоткуда, появилась жуткая усталость. Возможно, это была сила внушения. Или, может, папа лучше меня знал, как я себя чувствую. Я повозилась со шнурками, заползла в кровать прямо в своей помятой одежде и проспала добрую половину следующих суток.
Во сне я попала в какие-то бесконечные каникулы — сидела под бумажными листьями пальмы. Проснувшись, я ожидала увидеть навесы, отбрасывающие полосатые тени, и почувствовать запах морской воды, но вместо этого был папа. Он прикладывал к моему лбу влажное полотенце.
35
Хауди-Дуди (англ. Howdy Doody) — американская детская телепередача с цирковыми элементами и номерами на тему американского Запада, которая транслировалась по телеканалу NBC в 1947–1960 годы. (Прим. пер.)