– Вас, наверное, тяготит мое присутствие, дон Хайме.
Не зная, что сказать, маэстро отвел глаза. Адела де Отеро положила шляпку и зонтик на стол, покрытый лежащими в беспорядке бумагами. Ее волосы, как и тогда, в первый раз, были собраны на затылке. Голубое платье выделялось в суровой обстановке кабинета причудливым ярким пятном.
– Можно я сяду? – Ее голос смущал и будоражил маэстро. Быть может, она сознательно прибегала к этому неотразимому оружию. – Я зашла к вам случайно, гуляя по городу. Мадридская жара меня просто убивает.
Торопливо извинившись за свою неучтивость, маэстро пригласил ее присесть в кресло, обтянутое потертой от времени кожей. Он придвинул табурет, уселся на некотором расстоянии от гостьи и сдержанно покашлял: ей не удастся увлечь его в неведомый край, где, как ему казалось, поджидала неумолимая опасность.
– Я слушаю вас, сеньора де Отеро.
Услышав его холодный вежливый тон, прекрасная незнакомка улыбнулась. «Какая необычная женщина», – подумал дон Хайме. Он знал ее имя, только и всего; остальное оставалось тайной. Маэстро с тревогой почувствовал, как стремительно росло, овладевая всем его существом, то, что в начале их знакомства было всего лишь искоркой любопытства. Он попытался взять себя в руки, терпеливо ожидая начала беседы. Донья Адела заговорила не сразу, выдержав паузу, и ее спокойствие начинало раздражать маэстро. Взгляд фиалковых глаз задумчиво блуждал по комнате, словно желая отыскать какую-нибудь мелочь, которая помогла бы ей глубже понять сидевшего перед ней человека. А дон Хайме между тем внимательно изучал черты ее лица, так настойчиво преследовавшие его все эти дни. У нее были немного полные, четко очерченные губы – словно надрез ножом на заморском фрукте с сочной алой мякотью. Он подумал, что шрам в уголке рта не только не портит ее красоту, но даже придает ее лицу особую прелесть, какую-то смутную, волнующую жестокость.
С того момента, как она появилась в дверях, дон Хайме готовился повторить свой решительный отказ. Женщина никогда не переступит порог его зала. Он ожидал просьб, бурного женского красноречия, кокетства, лукавых уловок и ухищрений, свойственных прекрасному полу... Он не позволит сбить себя с толку, пообещал он себе. Будь он лет на двадцать моложе, он, быть может, оказался бы более сговорчив и поддался таинственным чарам этой удивительной женщины. Но в столь преклонные годы подобные пустяки не могли сломить его дух. Он не хотел от своей прекрасной гостьи ровным счетом ничего; в его возрасте присутствие такой женщины могло бы вызвать лишь смутное волнение, но он, несомненно, легко сможет его погасить. Дон Хайме решил держаться невозмутимо и стойко. Ему ничто не угрожало: этой своенравной даме не удастся его смутить. Однако он оказался совершенно не готов к заданному ею вопросу:
– Как бы вы ответили, дон Хайме, если бы во время атаки ваш противник нанес вам укол в третий сектор с переводом?
Маэстро подумал, что ослышался. Он поднял руку, словно прося извинения, и растерянно замер. Он провел пальцами по лбу, опустил руки на колени и уставился на гостью, словно только что ее заметил. Положение было просто нелепым.
– Простите, не понимаю.
Она смотрела на него с интересом, в глазах ее блеснул недобрый огонек. Голос прозвучал неожиданно жестко:
– Я хотела бы узнать ваше мнение, дон Хайме. Маэстро вздохнул и сел поудобнее. Все это было дьявольски странно.
– Вас это действительно интересует?
– Разумеется.
Поднеся ладонь ко рту, дон Хайме откашлялся.
– Хорошо... Конечно, если эта тема... Так вы говорите, укол в третий сектор с переводом? – В конце концов, это был всего-навсего вопрос, подобный любому другому; странным было лишь слышать его из уст женщины. Хотя после того, как он увидел ее в дверях, его уже трудно было чем-либо удивить. – Итак, если мой противник делает вид, что хочет уколоть в третий сектор, я нанесу ему укол во второй. Понимаете? Это довольно просто.
– Ну а если на ваш укол он ответит уколом вниз, а затем внезапно атакует в четвертый сектор?
Дон Хайме посмотрел на гостью в полной растерянности. Она выбрала верную тактику.
– В этом случае, – сказал он, – я бы парировал четвертой защитой и неожиданно атаковал в третий сектор. – На этот раз он уже не добавил: «Понимаете?» Было очевидно, что донья Адела отлично все понимала. – Это единственный разумный ход.
Она откинула назад голову, и неожиданно на ее лице отразился такой восторг, что она, казалось, вот-вот захохочет; но она лишь молча улыбнулась и пристально взглянула на маэстро.