— Не подставляйся! — бодрым тоном сказал молодцеватый крепыш, сквозь щетину щедро улыбнулся, победно вздернул кулаком и, бряцая оружием, больше ни слова не проронив, побрел в ту часть города, откуда Малхаз бежал.
Дальше учитель истории не побежал, так и сидел, прислонившись к стене, и не то чтобы не мог или не хотел, просто впервые в жизни какая-то глухая апатия овладела им, и может, он еще долго так бы и сидел, да тоненькая струйка крови обозначилась от ноги. Боль не чувствовал, просто когда с безразличием выдернул тонкий срез асфальта из икроножной мышцы, кровь потекла еще гуще, и тогда он тронулся подальше от центра. Дойдя до здания университета, буквально очнулся: ведь рядом, в частном секторе, живет Дзакаев, а вдруг дома?
Наверное, родного отца Малхаз не так бы сердечно обнимал. Дзакаев был слегка пьян, но тоже очень рад неожиданному гостю.
Водкой обработав рану, Дзакаев бережно перевязывал ногу, пока Малхаз уминал хлеб, лук и квашеную капусту. Потом, то прислушивались к грохоту, то говорили.
— Нет, нет, ты, Малхаз Ошаевич, неправ, и твоя директорша неправа, — от возбуждения ходил по комнате Дзакаев. — Это наше единственное спасение!.. Ну, конечно, несколько перебарщивают. А как иначе? Ну, как бы мы от этой мрази избавились? Ну, как? Это ведь ублюдки, да и не чеченцы вовсе!.. Посмотри, до чего довели республику, народ, этот город! Образование, здравоохранение, культура — им не надо. Да они нас к дикости вели!.. Что значит вели, уже привели! Я с автоматом в обнимку сплю, зарплаты три года нет. А себе дворцы отстроили, иномарки не успевают менять... Нет, я рад! Я так ждал этого, ведь это цивилизованная армия, они быстро наведут порядок... конституционный порядок! Понимаешь? Или ты в горах тоже одичал?
Эту тираду Малхаз уже не слышал, он вырубился во сне; когда проснулся, оказалось, что голова на подушке, а он бережно закрыт одеялом. Как и до сна, Дзакаев был на ногах, только теперь перед зеркалом примерял разные галстуки к белоснежной сорочке.
— Готовишься к торжественной встрече, — еще сонно проговорил учитель истории.
— О! Ты проснулся? Ну, молодец, просто богатырь, — повязывая галстук, говорил Дзакаев. — Целые сутки проспал! Вот это нервы.
— У-у-у! — зевая, потянулся Шамсадов и, улыбаясь, не без сарказма. — Как на свадьбу наряжаешься.
— Свадьба не свадьба, — был серьезен Дзакаев, — а момент нешуточный, долгожданный... И погода, видишь, какая! Ночью снег, а сейчас легкий мороз и солнце, все к добру!
— Тогда хлеб-соль приготовь.
— Хлеб-соль — не знаю, а вот документы все приготовить надо, — Дзакаев с любовью осмотрел диплом кандидата наук, аттестат профессора, погладив, бережно положил в карман пиджака, и очень серьезно. — Слушай, Малхаз, я вот что подумал: может мне сразу ректором стать? А что?.. А тебя деканом на истфак.
Малхаз ничего не ответил, пошел на улицу умываться, быстро вернулся.
— Они уже на этой улице, — нескрываемо дрожал его голос.
— Ну и прекрасно, — был невозмутим Дзакаев.
Действительно, несколько минут спустя, оглушая округу, загоняя в щели ворот копоть, напротив остановился БТР, ударом сапога вышибли калитку, остерегаясь войти, несколько автоматчиков осторожно оглядывали двор. Дзакаев выскочил им навстречу. Малхаз, хоронясь, из окна наблюдал за всем.
Дзакаев махал руками, громко говорил, так что обрывки фраз были слышны и в доме. Вдруг его грубо толкнули, поставили лицом к стене, чуть ли не на шпагат сапогами заставили расставить ноги. Тут же «обшмонали», кандидатский диплом и профессорский аттестат полетели в снег, кошелек — в карман. И тут раздалась короткая автоматная очередь, от которой сам Малхаз упал; через мгновение, не веря, он подтянулся к окну: тело Дзакаева судорожно корчилось в агонии.
— А-а-а! — закричал Малхаз, тут же сам прикрыл свой рот, в сенях уже послышался топот.
Он кинулся к окну, на лету, как в кино, вышиб и стремглав побежал через маленький палисадник, перескочил забор, много заборов, и ему все казалось, что пули еще за ним летят.
Только изрядно устав, задыхаясь, он нашел прибежище в каком-то сарае. И почему-то в этот момент, как никогда ранее, ему вспомнилась мать, она тоже жила неподалеку, однако Малхаз не мог сориентироваться, все в голове, как и в городе, перемешалось. Помня, что у матери очень богатый, а главное большой дом, он стал оглядываться, оказалось совсем рядом. Издали увидев у ворот матери гражданский «КамАЗ», он ускорил шаг. Во дворе матери стояла толстая женщина, он ее узнал — соседка.