Запомнил таки…
— Я думаю, сейчас не самое подходящее время и место.
— Другого времени и места может уже не быть, — резонно заметил молодой педагог. — Ты в чем-то меня подозреваешь?
— Да, — признался я после недолгого колебания. — Я подозреваю, что ты работаешь на Юрьева.
— И почему ты так думаешь? — грустно спросил он.
Даже ведь не возмутился, отметил я про себя.
— Потому что это единственное логическое объяснение всему, что произошло. Мне кажется, он нанял вас с Аароновым для тех же целей, что и громобоев: чтобы вы нашли сокровища. Вы были его резервом и козырной картой. Юрьев обещал громобоям кругленькую сумму за всю коллекцию целиком. Но он не хотел платить. Поэтому перестраховался из расчета, что один-два предмета уплывут из рук громобоев и попадут к вам. Коллекция таким образом автоматически становилась неполной, и размер вознаграждения автоматически снижался чуть не в два раза. Достойная цена, чтобы попробовать рискнуть! Но как только возник риск, что план вашего нанимателя не сработает — когда были найдены почти все предметы, — тобой была организована кража из монастыря. С теми же целями.
— Что за ерунду ты городишь? — наконец, возмутился Женя, но тут же взял на тон ниже. — Если бы Ааронову нужно было продать найденные сокровища, он не стал бы находить их публично. Если помнишь, сам Ааронов не ездил на раскопки. Он лишь публиковал сведения о своих выкладках. А искали другие.
— Конечно, — согласился я. — Так всё и было. Но помнишь, как на прошлых выходных ты звонил мне и делился историей про найденную в Волге польскую кирасу? Ты тогда еще предположил, что и четыре предмета из монастыря были «подброшены» Ааронову, чтобы он их «нашел». А вот мне кажется, что на самом деле эти предметы были подброшены самим Аароновым.
— Зачем?
— Потому что его заметки были фикцией. Для успокоения громобоев, что он не конкурент им вовсе, а так, любитель. Когда же появилась настоящая наводка, Ааронов не стал трубить об этом всему миру. Он отправил тебя, и ты благополучно выкопал ценности из сырой землицы.
— А дальше?
— А дальше в дело вступили громобои, которые тоже не дремали. Они прознали о вашем успехе и попытались заполучить найденные четыре предмета. Конечно, они не стали бы в открытую терроризировать уважаемого в Младове человека и тем более — убивать его. Но запугать — это пожалуйста. Тем более, ты сам мне рассказывал, что по мелочи они пакостили ему и раньше. В итоге Ааронову ничего не оставалось, как избавиться от находки, перепрятав их поближе к усадьбе и инсценировать «находку». Да, старик подвел Юрьева, но зато выторговал себе еще пару месяцев жизни. После этого он вышел из игры и вернулся к своим архивам и выкладкам. Он, но не ты.
— Но не я…
Я не видел лица моего друга, но почему-то мне казалось, что в тот момент это было даже к лучшему.
— Как только стало известно местонахождение всех предметов — пусть даже не все еще были обретены, так сказать, во плоти, — Юрьев предложил громобоям продать те, что уже имелись в наличии. По цене, значительно уступающей первоначальной. Конечно, какой смысл платить за всю коллекцию, если можно выкупить предметы по отдельности: так ведь выйдет вдвое, если не втрое дешевле. Недостающие четыре предмета должен был принести ты. Но громобои отказались от этой сделки. Гелик и Плед не были дураками, они тоже поняли, что собрав коллекцию целиком, смогут получить за нее гораздо больше. От того же Юрьева. Или от кого-нибудь другого. Поэтому началась охота, результаты которой тебе прекрасно известны. Но тут наступает самый тонкий момент: мятеж громомбоев. Ты позвонил в полицию и предупредил Канина о готовящейся атаке. Откуда ты узнал про нее? Откуда ты узнал про атаку?
— Узнал… Откуда узнал… Я подслушал.
— И где же, если не секрет? Ты же моментально ушел в подполье, едва только они пронюхали, какую игру ты ведешь на самом деле.
Шепот Жени превратился в едва уловимое бормотание:
— Филипп, как ты можешь такое спрашивать? Ты помнишь, где мы находимся?
— Помню. Но ты сам сказал, что другого времени и места может уже не представиться. Поэтому я жду ответа. Откуда ты узнал время выступление громобоев?
— Я не знаю. Просто знал…
— Ага, уже не подслушал, а просто знал. Что будет дальше? Выяснится, что ты сам же ее и назначил, эту дату? Нет, я скажу тебе откуда ты всё узнал. Сам Юрьев тебе и сообщил!
— Филипп… Не надо…
Он уже был близок к тому, чтобы расплакаться. Я прекрасно слышал это. Но его чувства теперь не играли совершенно никакой роли. Как и мои собственные. Осталась только правда. Страшная, безнадежно запоздавшая и совершенно бесполезная теперь правда.
— Для меня было большим вопросом: как можно в столь сжатые сроки подготовить столь масштабную операцию? Я думал над этим, еще когда сидел в подвале у Еремицкого. А ответ оказался прост, как щелчок пальцев. Сроки вовсе не были сжатыми. Громобои знали, что их акция состоится четвертого февраля в двадцать ноль-ноль по московскому времени, знали об этом задолго до того, как Юрьев расторгнул с ними контракт. Просто предполагалось, что к назначенному дню он, контракт, уже будет исполнен. Но не срослось. Поэтому громобои отказались от его поддержки, понадеялись на собственные силы — кстати, не исключено, что эта самонадеянность в итоге и привела к столь быстрому их разгрому. А чтобы хоть как-то нивелировать последствия задуманного и помешать своим недавним партнерам осуществить свой план, Юрьев сообщил дату и время тебе! И ты, как настоящий герой, сделал все, что было в твоих силах. Даже не подозревая, что сам являлся лишь пешкой в партии этого человека. В партии, которая пошла совсем не так, как он планировал.
— Филипп… Друг мой…
Наверное, он хотел что-то возразить. Наверное, он думал переубедить меня. Наверное, ему казалось, что это возможно. Но он ошибался. Видимо, иногда необходимо получить по башке, чтобы начать соображать. За пять минут я понял больше, чем за три предыдущие недели. Понял, что меня просто развели, как мальчика. Использовали, точно так же, как и громобоев. Только за бесплатно. Я просиживал задницу в архивах и за компьютером, опрашивал местных, лазил по оврагам, ручьям и пещерам, подставлялся под удар, рисковал жизнью — и все ради того, чтобы некто Юрьев в итоге собрал все сливки. А отработанный материал пустил в расход. Отработанный материал… Это и про меня в том числе. Такое вот кладоискательство вышло.
— Ну вы, блин, даете, — напомнил о себе водитель, который за время моей разоблачительной речи не проронил ни звука. — Выходит, есть какой-то перец, который затеял всю эту заваруху? Один-единственный, который во всем виноват? А мы, вместо того, чтобы найти его и затолкать ему сапоги в задний проход, стреляем друг друга, разрушаем город… И из-за него нас укокошат, даже ни за что… А просто так…
— Мне нравится образность твоего мышления, — ответил я, опасаясь, что сейчас начнутся причитания. — Увы, но дела обстоят именно так, как ты описал. Если хочешь выразить кому-нибудь благодарность по этому поводу — милости прошу. Тут сразу два достойных кандидата. Выбирай.
— Но я… Я не хочу…
— Я тоже… — на меня вдруг напало какое-то тупое безразличие: теперь, когда я понял, что к чему, оставалось только смириться с судьбой. — Но нас никто не спрашивает. Все, что мы могли сделать, чтобы не оказаться здесь и сейчас — мы не сделали. Поэтому и пенять не на кого.
— Да ты фаталист, — отозвался солдат.
— Нет, я реалист. Сколько он тебе пообещал?
— Это ты… мне? — уточнил Женя, оставив свои бесплодные попытки собрать слова в осмысленное предложение.
— Да, тебе. Ты же не просто так работал на него.
— Филипп, я ни на кого не работал… Клянусь тебе!
— Да, я так и понял. Ты просто безобидный дурачок-учитель, над которым насмехаются детишки. Уи дон нид ноу эдюкейшн… Весь такой умный, недооцененный. Зачем я все это говорю? Не знаю. Подумай, хотя бы, о Жене. Она, в отличие от многих, видела в тебе хорошее.
— Жаль, что ты так и не увидел…
Это всё, что смог сказать он в своё оправдание. Даже не в оправдание. Это просто… Просто слова. Просто ответ.