— Тогда я все равно не могу понять поведение Юлиана. Куда он собрался уезжать? Зачем? Если его это дело даже не касается… Что-то я совсем запутался.
— Уж если ты запутался, я и подавно, — она протянула мне стакан с водой, я отрицательно покачал головой. — Ты понимаешь, как мне трудно держаться? Вчера я сорвалась… Прости меня. Как бы то ни было, найти миллион за три дня — задача абсолютно невыполнимая. Да и было бы слишком унизительным идти на сделку с этим человеком. Пусть будет, как будет. Уж лучше потерять квартиру сейчас, чем всю жизнь провести в страхе, что ее могут отобрать в любой момент. Если судить по правде, она не наша и нам не принадлежит. Я сегодня же позвоню Паше и скажу ему, что ты прекрасно справился, но услуги юриста мне больше не нужны.
— Подожди, не торопись, — я машинально положил свою руку ей на запястье, словно не разрешая взять воображаемую трубку: женщина удивленно посмотрела на меня, но промолчала. — У нас есть еще три дня. Дай мне их, и я выясню, что задумал Юлиан. А отказаться ты всегда успеешь.
— Зачем? — не поняла Елена. — Если ты хочешь выполнить свою работу до конца, то… Ты ведь и так ее выполнил! Я очень тебе благодарна, честно, но… Пойми, я приняла решение, что сделка не состоится. Так что незачем тянуть.
У меня было, что возразить ей. Напомнить про дочку, которой скоро поступать в университет. Про справедливость, о которой можно и не мечтать, если она сдастся прямо сейчас. Напомнить про собственную жизнь, в конце концов! Молодая красивая женщина, обреченная до пенсии горбатиться ради погашения ипотеки с нечеловеческими процентами? И это при условии, что есть еще три (!) дня на то, чтобы попытаться — я не говорю «исправить», — хотя бы попытаться смягчить положение. Хотелось рассказать ей, как я сам не раз выпутывался из историй, когда, казалось бы, все, каюк, спускайте шлюпки. Рассказать о том, что спасительной может оказаться любая минута, пусть даже самая последняя. Главное дождаться, дотерпеть. Всего минута — а ведь у нас в распоряжении целых три дня! Так зачем отступать так рано, если есть, за что бороться?
Но я промолчал. Она и вправду сильная женщина. Достаточно сильная, чтобы признать свою слабость. И взойти на эшафот.
— Завтра Юлиан сам позвонит мне, и я скажу о твоем решении. Ты подождешь хотя бы день?
— Хорошо, — согласилась она. — Спасибо тебе. Ты хороший человек.
Идите на свой эшафот, Елена Ильинична. Идите и будьте спокойны — палач уже ждет. А я лишь прослежу, чтобы по дороге ничего не случилось. А то уж больно скользкие ступеньки. Грустно, наверное, осознавать, что гибель может подстерегать даже накануне гибели. Впрочем, она этого не осознает.
— И еще, — я понял, о чем сейчас пойдет речь, но не успел остановить свою нанимательницу. — В свете своего решения я буду вынуждена искать деньги на новое жилье… Старого ведь не будет. Вообще с финансами ожидается некоторый… Дефицит. Поэтому я не смогу заплатить тебе прямо сейчас. Как думаешь, Паша согласится на рассрочку?
— Мне почему-то кажется, — ответил я. — Что он вообще не возьмет с тебя денег.
— Почему?
— Не знаю. Я бы не взял.
— А как же твоя премия? — удивилась Елена. — Из каких денег ты ее получишь?
— Мы обсудим этот вопрос с Пашей, — вот о чем мне сейчас меньше всего хотелось говорить, так это о деньгах. — Лучше скажи мне вот что: как Яна живет эти последние месяцы? Как она перенесла расставание с Джунгуровым?
Ответ Елены был несколько неожиданным:
— Как перенесла… А она и не перенесла его. Ты же общаешься с ней. Разве не видишь?
Глава XXVII: В зимнем парке
Вернувшись домой, я первым делом навел порядок в комнате после вчерашних посиделок: вынес пустые пивные бутылки, упаковки от чипсов и сушеной морской фауны, подмел полы, протер стол. Дело недолгое — вот за что я люблю маленькие помещения. Не то, что в большой квартире, где одним только пылесосом надо орудовать не меньше получаса, и то не факт, что потом твою работу не забракуют. А уж разбирать какой-нибудь годами забивавшийся барахлом шкаф, где сломанные теннисные ракетки причудливо перемежаются с коробками от старых, давно выброшенных на помойку телефонов, школьными фотоальбомами и штабелями дырявой одежды… Бррр… Даже вспоминать страшно. Когда разбогатею, куплю себе участок за городом и построю на нем дом своей мечты: маленький, но уютный. Где все будет под рукой. И безо всяких ненужных площадей под захламление. Как вот здесь.
Покончив с уборкой, я на несколько минут открыл форточку, чтобы выветрить скопившийся сивушный аромат, а сам удалился в кухню — готовить обед. Варить сосиски, то бишь. Лишь когда в кастрюльке закипела вода, запоздало сообразил, что нет кетчупа. Расстроился так, словно не оказалось самих сосисок. Собрался уже было прошвырнуться до магазина, но в коридоре был перехвачен вездесущей вахтершей, которая патрулировала вверенную ей территорию, казалось, с единственной целью: до кого-нибудь докопаться.
— О, Лазарев! Ты-то мне и нужен! Это вы вчера шумели?
— Нет, — тут же соврал я.
Хотя, почему соврал? Мы и вправду вели себя довольно тихо. Лично я точно не шумел. По крайней мере, в помещении. В помещении общежития. Интересно, а детская избушка считается помещением? Наверное, нет, ей же не присваивали кадастровый номер. А если бы присвоили?
— Ай, все равно, — махнула рукой вахтерша. — Пойдем, поможешь мне.
— Куда? — обреченно вздохнул я.
— В спортзал. Нужно оттуда кой-чего вниз перетащить.
— Здесь есть спортзал? — удивился я. — Вот не знал.
— Да есть. На третьем этаже.
— Здесь есть третий этаж?
— Ты что, пил? — пожилая женщина уставилась на меня, как Мюллер на Штирлица.
— Нет. А вы?
На секунду на ее лице отобразилась внутренняя борьба: послать меня матом или стерпеть? Наконец победил рационализм.
— Ох, утомил ты меня, дружок. Болтливый не в меру — не люблю таких. Шагай молча, у меня еще куча дел.
В итоге «кой-чего» (а именно всякую рухлядь типа сломанных стульев и рваных матов) я таскал без малого час. Сделал ходок пятнадцать, умаялся до невозможности, как в лучшие годы весной на огороде. Зачем вахтерше понадобилось перемещать помойку из верхнего левого угла здания в нижний правый — ума не приложу, не исключено, что это просто такой изощренный способ мести особо зазнавшимся жильцам. Но она была довольна. А я, вместо того, чтобы по-человечески пообедать, сразу же после освобождения от статуса разнорабочего вернулся в свою насквозь промороженную комнату, завалился в кровать и сам не заметил, как уснул.
Проснулся часа через два от телефонного звонка.
— Слушаю.
— Филипп, привет! Чем занимаешься?
Это Сизов, наш редко, но метко унывающий кладоискатель. Хотя, сейчас, судя по голосу, он был далек от депрессии.
— Зависит от того, сколько сейчас времени, — ответил я, взглянув за окно. — Темно, вроде бы. Если больше девяти, то я сплю. Если меньше…
— Меньше, меньше! — с готовностью подсказал Евгений. — Ты не поверишь, куда меня только что пригласили!
Я перебрал в уме с десяток более-менее язвительных предположений, но так и не подобрал подходящего для озвучивания.
— И куда же?
— На каток!
— Мм… Классно, поздравляю. Кто же?
— Женя! Не знаю, что на нее нашло, но она только что позвонила и пригласила меня!
— Здорово! — вот тут я действительно обрадовался. — Видимо, ночные посиделки на свежем воздухе подействовали на нее положительно. Но почему тогда, позволь спросить, ты сейчас звонишь мне, а не бегом-бегом готовишься к покорению льда? Кстати, я не знал, что в Младове есть каток…
— Конечно, есть! — Сизов буквально излучал счастье, казалось, от его света можно греться прямо через телефонную трубку. — Правда, он открытый, и в морозы там довольно зябко, но сегодня погода идеальная! А по поводу тебя… Ты не мог бы составить мне компанию?
— Зачем? — я уже совсем проснулся и даже начал прикидывать, как проведу остаток вечера за продуктивной работой: предложение друга оказалось более чем неожиданным. — У вас ведь, если я не ошибаюсь, будет что-то вроде свидания?