— Поехали, — она расположилась на заднем сиденье справа, так, чтобы видеть мои глаза в зеркале заднего вида.
— Куда?
— Куда ты там собирался? В Юрьево? Поехали в Юрьево. Хотя, нет. В Юрьево я не хочу, там эти гребаные громобои. Поехали к тебе. Ай, нет, у тебя общага, много народу… Нас там найдут. Лучше за город. Но не в Юрьево. Может, в Сосновку? Или в Борисово… Там турбаза есть. А в Александровской пустые дачные дома… Нет, лучше доедем до Зубцова, заселимся в гостиницу. Там точно искать не станут. Или станут?
Она вдруг стала на редкость разговорчивой, даже болтливой. Значит, резкий порыв потихоньку сходит на нет.
— Короче, едем в Юрьево, — решил я и, врубив трансмиссию, вырулил на дорогу.
— Не оборзел? — Яна снова вскинула опущенный было пистолет. — Будешь делать, что я скажу.
— Конечно, — поспешил согласиться я. — Однако в Юрьево меня ждет друг, а на улице мороз, пусть и не сильный. А друг только-только поправился… Давай сначала за ним заедем?
— Я не поняла… Это ты просишь или ставишь меня перед фактом?
— Прошу. Но если ты откажешься, я не буду послушным пленником.
— Ладно, — смилостивилась моя похитительница. — Поехали в Юрьево. Только быстро, туда-обратно, понял?
— Естественно.
«Надо бы как-нибудь предупредить Женю, что я буду не один. А то он выпрется навстречу радостный, с золотом под мышкой, а тут на тебе — девочка с пистолетом наголо. Час назад он написал, что прибыл на место, все в порядке, никого нет. Может, еще не успел закончить с работой?»
— Кто твой друг? — между тем спросила Яна.
— Евгений Валерьевич.
— А, Шизик, — она тут же потеряла интерес. — Самое подходящее место для него.
Что-то наигранное почудилось мне в ее интонациях, и я решил, что пора выпытывать правду.
— Что с тобой стряслось? Откуда у тебя пистолет? И почему ты так зло говоришь?
— Не твое дело, — отрезала девушка.
— Да нет, выходит, что теперь и мое тоже. Где ты взяла оружие?
— Где взяла, там больше нет.
— А если точнее?
— Если точнее, то тебе не понравится.
— Мне и так не нравится. Ну?
— Ну… у Юлиана.
— У Юлиана… — упоминание об ее отце натолкнуло меня на догадку. — А твое появление сейчас вот в таком виде случайно не связано с тем, что он должен был позвонить мне еще три часа назад, да так и не позвонил?
— Может, и связано, — невесело усмехнулась Яна. — Не спрашивай лишнего, не окажешься в его компании.
— Ты бы не выделывалась, а? — не выдержал я. — Сейчас направлю машину в первый же столб — что тогда делать будешь? У меня-то подушки безопасности есть, целых три штуки — а ты даже не пристегнутая. И страховку за разбитую тачку я потом получу без проблем, так как действовал в условиях необходимой обороны. Ну, что, кто из нас в итоге умнее?
— Ты, что ли? — огрызнулась она, нисколько не испугавшись. — Умным себя считаешь? Ты такой же дурак, как и все. Учитель из тебя нулевой, всем наплевать на твои уроки. Суд проиграл: не то, что даже не помог — после тебя стало только хуже! Слухи по школе ходят, что ты с Сонькой мутишь — видели вас вместе. И еще что ко мне подкатывал — про это у меня уже раз сорок спрашивали, задолбали, прыщи озабоченные. А сам ты долбанутый: носишься со своими сокровищами, как в жопу клюнутый, дружишь с психами, и вообще тебя скоро прихлопнут. Удачно съездил в командировку, правда?
— Правда.
Я хотел ответить еще, присовокупить что-нибудь обидное и безжалостно меткое, разящее наповал, но… Понял, что не могу. Слова застряли в горле, не находя выхода. Я несколько раз беспомощно открывал рот, но так и не издал ни звука. Мне было обидно. Обидно за все те усилия, что я приложил, чтобы помочь ей, обидно за все те часы, что провел я в библиотеке и интернете, пытаясь из ничего сделать что-то. И ведь искренне верил, что преуспел! И преуспел бы наверняка, если бы… Если бы не то, что произошло. Без моего согласия, но не без участия. И винить некого. Только себя. Надо было работать, а не смотреть по сторонам. Надо было проявить старательность, упорство — а не вживаться в местный колорит. Колорит везде разный, а я — всего один. И жизнь у меня одна. Бесполезная, глупая — но другой не дано. Надо прожить свою жизнь достойно, не отвлекаясь на всякую ерунду, не размениваясь на мелочи: работать, строить карьеру, думать о будущем, о жене. А я… О чем думаю я? О том, как классно было бы найти коллекцию, сто лет назад закопанную какими-то графьями? Достойная взрослого человека цель. И громобои, эти чертовы громобои, будь они неладны… Я понятия не имею, как их остановить. Как выручить Женьку…
— Ладно, не злись, — в отражении в зеркале я увидел, что девочка убрала пистолет и пристегнулась. — Извини. Я не знала, к кому еще пойти. Подумала, что ты мой друг. А сама угрожаю тебе, оскорбляю… Наверное, ты меня ненавидишь.
— Конечно, — отозвался я. — К кому же еще пойти, как не к главному неудачнику. Его можно оскорблять, ему можно угрожать — что он сделает?
— Ты не главный неудачник. Мне тоже плохо.
— Надеюсь, ты не убила своего отца?
— Он мне не отец, — голос Яны, ставший было мягче, когда она извинялась, тут же построжел. — Нет, он жив.
— Уже хорошо. Где он?
— Я не могу сказать.
— Почему?
— Потому что тогда ты его выпустишь.
— Наверняка, — согласился я. — Но в ином случае тебе грозит срок. Да и мне тоже.
— Тебе-то за что?
— За сокрытие.
— Я скажу, что заставила тебя. Под пистолетом.
Я поневоле улыбнулся ее непосредственности, которая всегда умиляла меня в людях, мне симпатичных, и раздражала во всех остальных.
— Хорошо. Но ты ведь не хочешь, чтобы твой отец… Твой приемный отец умер от голода в том месте, где ты его держишь?
— Нет, не хочу, — согласилась Яна. — Но до понедельника его никто не должен видеть. И меня тоже.
— Тебя видел я.
— Ты не в счет.
— Еще как в счет! Не забывай, что твой дядя, брат твоей мамы — мой начальник. А я не хочу оставаться без работы.
— Мы же договорились, нет? — она выразительно постучала кулачком по моему подголовнику. — Ты все делал под дулом. И еще я грозилась прикончить Юлиана, если ты проболтаешься.
— Зачем тебе было похищать его? И почему именно до понедельника? Ты не хочешь, чтобы он уезжал?
— Не хочу. Мама рассказала мне все про квартиру. И про то, что ее у нас в любом случае отнимут, будь ты хоть верховным богом всем юристов. А батя мой козел. Свалить решил, пока горяченьким не запахло. Сам эту кашу заварил, а теперь сваливает. Еще и на меня все свалить попытался, из-за моих отношений… Сам знаешь, с кем.
— С Волдемортом?
— Не смешно. Мне не нравится, когда меня пытаются выставить виноватой во всех грехах. Нет уж, он у меня будет сидеть до самого суда. А потом пусть сам, лично рассказывает, как обманул всех, включая мою мать.
Мысленно я был полностью с ней согласен, но…
— Но до суда еще пять дней! Если ты не заперла его в подсобке продуктового магазина, он рискует просто не дожить.
— Там есть еда.
— Ты точно больная…
— Не хами, — ощутимый тычок в спинку кресла. — Мы скоро приедем?
— Минут через десять.
— Хорошо. Включи тогда музыку, что ли… Только не классику, или какую там муру ты слушаешь.
Но я никак не мог угомониться.
— Ты всерьез решила исчезнуть до понедельника? А маме что сказала? И как вообще всё вышло?
— Маме я ничего не сказала. Ей все равно сейчас не до меня: сидит и слезы льет над старыми фотографиями. Или ходит по комнатам и гладит обои. А этот му… чудак сегодня меня после школы встретил. Типа давно не общались, все такое. Отвез меня в кафе, накормил, потом поехали на… В общем, не важно, куда. Там он давай меня спрашивать, мол, в курсе ли я всей ситуации, и как там мать, решила чего или нет, а юрист ваш что говорит, бла-бла-бла. Сам воняет, как бомж, руки трясутся, морда жирная… Фу… Вижу же, что плевать ему и на маму, и на меня — ему бабки нужны. Бабки за квартиру, которую у нас потом все равно отнимут! Дрянь… В общем, он вышел куда-то, а я полезла к нему в барсетку — просто посмотреть! Вдруг там компромат какой-нибудь найдется. А там вот он лежал, в кобуре. Тогда я все и придумала.