— Ты уверен? — мой ученик воспринял приказ спокойно, его озадачила лишь обстановка, в которой он был отдан. — Прямо в школе?
— Да. Он и так слишком долго живет.
— Как скажешь.
И тут я, не дожидаясь конца дискуссии, подлетел к Пледу и ткнул его указкой. Целил в грудь но попал в плечо. Все произошло так быстро, что громобои даже дернуться не успели.
— Ой, — тихонько вскрикнул Плед, глядя на растекающееся под белой рубашкой красное пятно. — Ты… Ты только что подписал себе смертный приговор.
— Ты сам только что подписал его мне.
Я не чувствовал страха. Это оказалось так просто. Какая там дамасская сталь, какие мечи самураев Токугавы и рапиры миньонов Генриха III? Обычная школьная указка, сработанная из прочного дуба и заостренная с одного конца, преодолевает эфемерный барьер человеческой плоти ничуть не хуже. Я так и оставил свое оружие торчать из ключицы раненого врага, а сам уже обрушился на другого — не менее деморализованного смелым выпадом, казалось бы, уже загнанной в угол жертвы. Сливко замер, разинув рот и лихорадочно пытаясь нащупать что-то у себя на поясе. Пистолет, решил было я. Но нет, всего лишь нож. И прежде, чем мой бывший ученик (боже, зачем ему эта железяка, если с его комплекцией он мог был раздавить меня голыми руками?) начал как-то действовать, ему в голову уже летел учительский стул, от которого он даже не подумал увернуться.
«Брямс!» — ветхая конструкция разломилась пополам. Сливко застыл на несколько мгновений, скорее оглушенный, нежели контуженный, но затем снова пошел на меня. В правой руке его блеснул клинок-«бабочка».
— Тебе не жить, понял?
Нож против револьвера? Нет, не вариант. Короткой задержки вполне хватило, чтобы я успел дотянуться до сумки извлечь оттуда оружие.
— Пацаны, шухер! Охранник идет, они полицию вызвали!
В класс влетел еще один ученик, в котором я узнал… Нет, быть того не может! Он-то как мог к ним примкнуть? Выходит, я ошибался…
— Ремень, не суйся! У него ствол!
Парень растерянно закрутил головой.
— Плед, у тебя ведь тоже…
— С дороги, Ремез! — краем глаза уловив движение со стороны старшего громобоя, я в два прыжка преодолел расстояние до двери, оттолкнул несостоявшегося ухажера Татьяны и выскочил вон.
Страха не было. Почти не было.
Глава XXXV: Кто такой Юрьев?
— Ты пришел! — Яна радостно улыбнулась, но улыбка тут же погасла на ее устах. — Зачем? Тебе нельзя быть рядом со мной! Они найдут тебя.
— Знаю, — я прошел в палату, миновал несколько занятых коек и приблизился к лежавшей на одной из них девочке. — Я ненадолго. Как ты?
— Лежу. Лев за мной присматривает. Он хороший дядька оказался, зря я в прошлый раз его посылала. Только несет иногда какую-то околесицу, что-то там про ногу судьбы. Ты маму видел?
— Видел. Она дала мне отставку.
— Еще бы. Ты сказал ей, что знаешь, где мой папан?
— Нет, не сказал, — я перешел на шепот, чтобы не услышали разложенные по соседству больные, хотя всем им, кажется, было вообще фиолетово. — Ты ведь не хотела, чтобы до суда он «всплывал». Вот и пусть сидит себе. Да и, если по-честному, я не знаю точно, где он. На какой-то старой даче, про которую не знает его жена.
— Да, на даче, — Яна протянула мне скомканную бумажку. — Вот, адрес. Держи, вдруг пригодится. Ты пойдешь в суд?
— Пойду, если получится, — я сунул бумажку в карман джинсов. — Твоя мама может отозвать мою доверенность, и тогда я автоматически лишусь полномочий вашего представителя.
Девочка наморщила лоб.
— А я могу дать тебе такую доверенность? Чтобы ты представлял мои интересы?
— Теоретически да, если провести процедуру эмансипации. Тебе ведь уже есть шестнадцать? Тогда можно, но… Это слишком небыстрая процедура и делается она через суд. И да, для этого тебе придется начать работать по трудовому договору или выйти замуж, или… Заняться предпринимательством.
Открывшиеся перспективы Яну, судя по всему, не окрылили.
— Тогда я просто поговорю с мамой. Я пыталась уже, но она и слушать не хочет. Расскажу ей про Юлиана.
— Представляю ее реакцию, — я не смог сдержать смешок. — Мама, я похитила папу.
Яна даже не улыбнулась.
— Не смешно. Что ты думаешь делать дальше? Куда пойдешь?
— В полицию. Расскажу им все, что знаю.
— Глупо. Они отправят тебя в изолятор — до выяснения обстоятельств, — а там с тобой произойдет несчастный случай.
— Откуда такая фантазия больная?
— А я сама больная. Неделю назад покрасилась, а смотри, уже светлые корни проглядывают. Превращаюсь в блондинку.
— Тогда понятно, — многозначительно протянул я, за что получил тычок под ребро.
— Я серьезно. Не вздумай к ним ходить. Лучше вспомни, что я тебе в пещере говорила. Не надейся на помощь. Ищи их слабое место и бей первым.
— Легко сказать…
Но тут появился тактичный Еремицкий.
— Эй, посетитель, давай закругляйся. Нечего тебе здесь светиться.
— Уже иду, — я повернулся к девочке и подмигнул ей. — Пока, блондинка.
— Ты не идти должен, — не унимался Лев. — А ползти. Как змея — незаметно и бесшумно. Сохраняя покой.
— Это еще почему?
— Потому что драпать тебе надо.
Последние слова были произнесены, когда мы уже оказались в коридоре, и Яна не могла нас слышать. Но вместо того, чтобы комментировать и без того очевидное заявление доктора, я решил спросить у него кое-что.
— Ты знаешь, кто такой Юрьев?
— Нет, не знаю, — ответил он. — Юрьевских знаю, от чьей коллекции у всех крыша поехала. А про Юрьева впервые слышу. Что за Юрьев?
— Понятия не имею, — мы пошли в сторону кабинета маммологии, я обратил внимание, что в больнице непривычно много народу: порой буквально приходилось проталкиваться сквозь плотные людские массы, скопившиеся у кабинетов. — Мне почему-то кажется, что я уже слышал эту фамилию. Не Юрьевский, а именно Юрьев. Но где и когда слышал — хоть убей, не могу вспомнить. Не поверишь, но ощущение, что это как-то связано с Женей. Не с нашим Женей, а с его подружкой.
— Ох, Полиночка… — доктор на секунду мечтательно закатил глаза. — Надо будет как-нибудь позвать ее в ресторанчик.
— Побрейся сначала.
— Тебя забыл спросить. У меня в карманах есть медь — этого вполне достаточно.
— А я слышал от Жени, она не любит бородатых.
— Беда… — Лев жалобно схватился за свою растительность. — Ну ладно, придумаю что-нибудь. Мы ушли от темы. Нахрена тебе вообще этот Юрьев сдался?
— Громобои сказали, — пояснил я. — Что все это время я был невредим лишь потому, что некий Юрьев велел им меня не трогать. Он имеет на них какое-то влияние.
— Определенно, — подтвердил мой бородатый друг. — Раз они его слушаются.
— Я даже подозреваю, что он может быть тем самым заказчиком, по наводке которого начались поиски коллекции. Но теперь он пропал, а без его указов громобои вот-вот сорвутся с цепи.
— Тогда тебе надо у громобоев спрашивать, — пожал плечами Лев. — А ты говоришь со мной, как будто я кто-то другой. Я не громобой. Нужно найти громобоя, понимаешь?
И тут я не сдержался.
— Ты, как всегда, прав, Лёвушка. Твои советы лаконичны и ясны. Вот прямо сейчас пошел и устроил громобоям допрос с пристрастием. Куда пошел? К кому пошел? Кого нашел? Ты лично знаешь хоть одного громобоя? Желательно, чтобы он был слабый или больной — с сильным и здоровым я не справлюсь. И слабохарактерный, чтобы его легко можно было расколоть, не прибегая к пыткам утюгом и нежному засовыванию иголок под ногти. А еще неплохо бы знать его домашний адрес, чтобы взять мерзавца тепленьким, прямо в уютной кроватке. Не громобой, а просто мечта. Скажи мне честно, ты знаешь такого громобоя?
— Хватит, хватит, — Еремицкий замахал руками. — Хватит допекать меня, не то я завою. Слушай сюда. Ты сейчас, Филиппушка, может и удивишься сильно, но есть у меня на примете именно такой громобой, какой тебе нужен. Больной, слабый и с пропиской. И ты тоже прекрасно его знаешь.