Ваня, сидевший тут же и пристально смотревший то на отца, то на учителя, с тревогой ждал, как же решится его судьба.
— Жизнь у вас тяжелая, — согласился Михаил Андреевич, — на вашу помощь Ване рассчитывать, конечно, не придется. Но я сам помогу ему подготовиться к экзаменам… Как-нибудь выхлопочем ему и стипендию от земства… Трудненько будет, да ведь, как говорится, терпение и труд — все перетрут…
— Ну, как, Ваня? — с улыбкой обернулся Михаил Андреевич к мальчику. — Хочешь учиться?..
— Хочу! Ох, как хочу! — с жаром воскликнул Ваня, благодарно взглянув на учителя.
— Что ж, — в раздумье сказал отец, — пускай едет. Может, и впрямь будет толк. Только что-то не верится мне… — И, немного помолчав, растроганно добавил: — Спасибо вам, Михаил Андреевич, за Ваньку. Большое спасибо!.. — И поклонился в пояс.
…В Благовещенске, маленьком пыльном заводском поселке на реке Белой, Ваня Обвинцев прощался со своим учителем.
Экзамены были сданы успешно. Юношу приняли в семинарию. Радости его не было границ. Но к радости примешивалось щемящее сердце чувство грусти. Трудно было расставаться с любимым учителем, который стал для Вани родным, близким человеком. Обнимая юношу за плечи, Михаил Андреевич говорил:
— Ну прощай, Ваня! Учись… Слышишь, хорошо учись!.. И всегда помни, что ты крестьянский сын…
— Буду стараться, Михаил Андреевич! — взволнованно отвечал Ваня. — Буду стараться, чтобы стать таким, как вы…
Давно скрылся из глаз тарантас, на котором уехал Михаил Андреевич. Давно рассеялось поднятое колесами облако пыли. Но Ваня все глядел и глядел вслед Михаилу Андреевичу…
II
Ночь…
Непроглядный мрак окутал село плотной, непроницаемой стеной, подступил к окнам.
Бушует снежная вьюга, и от ее глухих, рыдающих завываний неприятно и тревожно становится на душе. Керосиновая лампа тускло и неровно освещает стол и лежащую на нем большую кипу ученических тетрадей. Густые тени окутали стены маленькой комнатки и на них портреты Пушкина, Некрасова, Толстого. Лишь с трудом угадываются сквозь густеющий мрак знакомые силуэты великих писателей.
Михаил Андреевич склонил голову над лежащей на столе раскрытой тетрадью. Глубокое раздумье овладело учителем…
Как быстро и незаметно летит время!
Кажется, давно ли он, Михаил Смирнов, был семинаристом… В памяти встают Благовещенск, река Белая, общежитие учительской семинарии. Михаил Андреевич был лучшим учеником и даже получал «повышенную» стипендию, от земства, — целых восемь рублей! Все это осталось позади в тот памятный весенний день 1896 года, когда он девятнадцатилетним юношей, окончив семинарию, приехал в Златоуст и ходил по городу, бережно ощупывая в кармане аттестат на звание учителя начальных классов.
Несколько лет прожил он в этом старинном уральском городе — родине булата и чудесной гравюры на стали. Работа была интересная. Но Златоуст — это все же город, хотя и небольшой, заштатный. А Михаила. Андреевича тянуло в деревню. Еще в семинарии он мечтал о работе в сельской школе. Молодой учитель не выдержал и подал заявление с просьбой перевести его на работу в одну из уральских деревень. Златоустовское уездное земство предложило ему поехать в глубь уезда, в глухое уральское село Корлыханово. И вот он — сельский учитель. Немало воды утекло с тех пор, как он появился в Корлыханове. Что ж! Он, Михаил Смирнов, ни разу не раскаялся в своем выборе. Трудолюбивый народ, в поте лица добывающий кусок хлеба, полюбился молодому учителю. Крепко полюбил он и своих учеников — простых крестьянских ребятишек, жадно тянущихся к знаниям, ко всему новому, доселе им неизвестному. Никогда не забудет учитель, как встретили его дети, когда он впервые принес в школу скрипку и заиграл на ней. Как зачарованные смотрели они на блестящий полированный инструмент, из которого лились волшебные, чарующие звуки. Но с некоторых пор тяжелое смутное чувство беспокойства и ожидания чего-то не покидало учителя.
Началось это с того мартовского дня 1903 года, когда он узнал, что в уездном городе по приказу уфимского губернатора солдаты расстреляли безоружную толпу рабочих.
Шестьдесят девять убитых! Двести пятьдесят раненых!
Сжав кулаки, шепча проклятия, метался тогда Михаил Андреевич из угла в угол. А утром, тяжело передвигая ноги, как больной, пришел на урок.
Но когда он вошел в класс и сказал свое обычное «Здравствуйте, дети!», они ответили ему так звонко и радостно, что у него сразу потеплело на душе…
Очнувшись от дум, Михаил Андреевич принялся за проверку тетрадей. Вот работа Наташи Коминой. Михаил Андреевич прочитал аккуратно выведенный заголовок «Сочинение» и улыбнулся, представив себе маленькую, худенькую девочку с живыми, умными глазами. Всегда она сидела только на первой парте, чтобы быть поближе к учителю, и жадно ловила каждое его слово. Всегда она приходила в класс задолго до начала занятий и с нетерпением ожидала его прихода.