Малыш сидел на корточках перед стволом черемухи и что-то рассматривал.
— Улитка, улитка, высуни рога, я тебе дам пирога, — снова тихо сказал Стасик.
Так вот что он делает! И это в то время, когда его ищет весь лагерь, когда все сбились с ног!.. Аня, не удержавшись, громко расхохоталась. Скрываться больше не было смысла. Зина и ребята вышли из-за кустов.
— Ага, вот где ты!.. — закричали они, окружив Стасика.
Малыш вскочил на ноги и спрятал кулак за спину.
— Можешь не прятать, — сказала Аня, — мы все равно знаем, что у тебя улитка.
— Как тебе не стыдно, Стасик! — набросилась на него с упреками вожатая. — Разве можно так? Мы ищем тебя целый день, а ты сидишь в кустах и занимаешься пустяками. Разве ты не слыхал, как мы тебя звали?
— Нет, не слыхал…
По выражению широко раскрытых смышленых глаз Зина поняла, что Стасик, действительно, ничего не слыхал.
— Ведь ты, наверное, есть хочешь? Ты же не обедал?
— А я… я обедал.
— Обедал?! — удивилась Зина. — Почему же тогда тетя Паша нам ничего не сказала?
— Погоди, Зина, — остановил ее Виктор. — А ну, натуралист, скажи, что ты ел?
— Что? — Стасик задумался. — Рисовую кашу, потом хлеб с маслом… потом… потом молоко.
Грянул такой хохот, что малыш испуганно заморгал глазами.
— Стасик, — сквозь смех сказала Зина. — Разве можно быть таким рассеянным? Рисовая каша была на завтрак, а не на обед.
— Тогда… тогда, значит, не обедал, — вздохнув, покорно согласился Стасик.
Пропавшего с триумфом доставили в столовую и передали в распоряжение поварихи тети Паши…
Когда через два дня выбирали заведующего живым уголком, все единодушно решили:
— Пусть уголком заведует Стасик! Стасик — натуралист!
Малыш сидел довольный и радостный.
«УТОПЛЕННИК»
— Наконец-то погода наладилась, — проговорил Сережа, укладываясь поудобнее на горячем песке и подставляя солнцу уже загоревшую спину.
— Да, наладилась все же, — согласился Илья, толстенький, упитанный мальчуган, его приятель. — Я думал, что нашей очереди так я не придется покупаться. А если еще дня два простоит такая погода, смело можно в воду лезть. Верно, Юра?
— Пожалуй, можно будет, — подтвердил вожатый, взглянув на циферблат часов. — На сегодня довольно спину греть. Перевертывайтесь. Витя, а тебя мои слова не касаются?
— Юра, — взмолился Витя, — позволь, еще спину позакаляю. Я же хорошо переношу солнце. А то не успеешь загореть как следует и уже домой ехать.
— Перевертывайся, перевертывайся! Вовсе не обязательно походить на негра. Солнце тогда приносит пользу, когда его принимают умело и осторожно.
Витька покорно лег на спину.
— Да, ребята, а все ли в нашем отряде умеют плавать? — спросил вожатый.
— Конечно, все! — лениво отозвался Сергей.
— Ты, Сергей, отвечай сам за себя, а не за всех. Илюша, ты можешь плавать?
— А как же.
— А ты, Витя?
— Как кит.
— Федя, Боря, умеете?
— Умеем.
— Да что вы, Юра?! — воскликнул Сережа. — У нас в лагере все девчонки и то могут плавать. А чтобы наш второй отряд не умел!
Его сосед Сева Щукин, худенький, болезненного вида мальчик, остриженный под машинку, хотел было уже сознаться, что плавать он не умеет, но промолчал, представив, как ребята его засмеют, если узнают, что он не умеет плавать!.. Поэтому, когда вожатый спросил, умеет ли он плавать, Сева против воли, заикаясь, ответил:
— Я… я… умею!..
Сережа покровительственно хлопнул его по плечу.
— Ты, Севка, наверное, плаваешь, как щука. Фамилия у тебя подходящая, рыбья.
Ребята засмеялись, а Сева Щукин лежал с закрытыми глазами и, стиснув зубы мысленно проклинал себя за то, что не научился раньше плавать. Впрочем в этом виноват был не только Сева. Единственный сын из хорошо обеспеченной семьи (отец Севы был инженером), мальчик вырос под неусыпным наблюдением отца и матери, которые, не чая души в своем ребенке и дрожа над каждым его шагом, таскали без надобности по врачам, возили на курорты и пичкали лекарствами. Может быть, именно поэтому мальчик вырос таким худым и болезненным. Его сверстники уходили в лес с ночевками, совершали дальние переходы, в воде они чувствовали себя не хуже рыб, а Севе все это было строго-настрого запрещено. Однажды Сева вздумал попроситься на реку. Но отец и мать пришли в ужас от этой мысли, пришедшей в голову мальчика. Так и дожил мальчик до тринадцати лет. Он не умел ходить на лыжах, бегать на коньках, не умел он и плавать. Однако ложный стыд и боязнь ребят помешали ему сознаться в этом. Теперь нужно было что-нибудь придумать, чтобы выкарабкаться из создавшегося положения, и у Севы мелькнула отчаянная мысль: нужно тайком от всех научиться плавать, научиться во что бы то ни стало, иначе он будет опозорен перед своим отрядом, а может быть, и перед всем лагерем, как хвастунишка и лгун.