Джеффри достал книгу и провел ладонью по обложке. Прикосновение, словно старый добрый друг, разбудило воспоминания. Дрожащие пальцы прошлись по заголовку «Das Geschenk»[1]. Он открыл книгу и начал читать. Без практики немецкий язык утратил живость, но содержание отлично сохранилось в памяти. Твердо веря в старинную мудрость, Джеффри когда-то купил этот том, обнаружив на пожелтевших страницах историческую перспективу, глубокое проникновение в суть собственного «состояния» и ценные советы о том, как преодолеть природу. Старинная книга представляла собой библиографическую редкость. Чтобы разыскать ее, а тем более приобрести, требовалось немало усилий и денег. Но все же кто-то не пожалел ни сил, ни средств, и Джеффри точно знал, кто именно. В свое время этот том помогал найти ответы на мучительно сложные вопросы: почему он такой, какой есть; почему непременно должен находиться среди стремительно взрослеющих мальчиков-подростков; почему от одного лишь запаха женщины его бросает в дрожь.
Летние сумерки опустили легкое полупрозрачное покрывало, и Джеффри открыл ноутбук, не сомневаясь, что остался в здании один: к этому времени расходились даже уборщицы. Не желая пользоваться школьной сетью, подключил мобильный модем и зашел на закрытый сайт с фотографиями. Прежде чем набрать пароль, еще раз прислушался: тихо. На экране появились ряды папок с указанием возраста, а в каждой в алфавитном порядке перечислялись имена: Джейсон, Маркус, Роберт… Любимые ученики директора школы. Нет, мистер Стоун не принадлежал к беспечной компании глупцов, хранивших опасные улики на жестких дисках. Действовал умно, осторожно, а за безопасность секретного сайта платил немалые деньги. Он попытался открыть первую папку с именем «Дэниел», однако Сеть неожиданно запросила дополнительный пароль – ничего подобного никогда не происходило. В панике Джеффри принялся лихорадочно «дергать» другие файлы, но ни один не поддавался. Хотел стереть, уничтожить… ничего не получилось. Об этих фотографиях не знал ни один человек на свете – не подозревали даже сами мальчики. Кому же удалось разоблачить его тайну и каким образом злоумышленник сумел заблокировать доступ к секретной информации?
Внезапно Джеффри осознал, что непроизвольно напевает одну старую мелодию, и замолчал. Однако музыка – едва слышная, но оттого не менее знакомая – доносилась откуда-то из глубины здания. Сердце замерло. Все, роковой миг настал. Вдохновенная тема Малера – печальная даже в лучшие времена – сейчас звучала, подобно погребальному колокольному звону, и провозглашала конец, предначертанный судьбой еще несколько десятилетий назад.
Джеффри открыл дверь и выглянул в коридор. Музыка долетала из большого зала. Он двинулся на звук: с каждым шагом мелодия становилась громче и мучительнее. Симфония отлично сохранилась в памяти, а сегодняшний день наполнился тоской по давним временам, сожалеть о которых вряд ли следовало. По тем временам, когда он осознанно причинял тяжкую боль. Музыка и тогда воплощала благоговейный ужас и трепет перед грядущим событием, а теперь мелодии прощания предстояло стать его последним земным впечатлением – разумеется, не случайно.
Джеффри открыл двойную стеклянную дверь и поморщился от нестерпимо громкого звука. На сцене стоял стул, а над ним висела петля. Слева возвышался стол, покрытый красной бархатной скатертью – почти церемониальной в своей торжественности, – а на столе ждал превосходный черный лакированный ящик. Музыка внезапно оборвалась. Возникла давящая, звенящая тишина.
– Привет, старина, – раздался незнакомый мужской голос. Что ж, так и должно быть: мальчик повзрослел.
– Чего ты хочешь?
– Речь не о том, чего я хочу, а о том, что должно произойти.
– Но почему именно сегодня? Прошло много времени… – Джеффри боялся обернуться и взглянуть на собственную гибель.
– Неужели не помнишь, какой сегодня день? Миновало восемнадцать лет. Ровно восемнадцать лет с тех пор, как я узнал, что ты за чудовище. – Голос звучал медленно, уверенно, твердо. Конец надвигался совсем не так, как Джеффри представлял.
– Думаешь, я повешусь? Напрасно. – Он взглянул на петлю.
– Не думаю, а знаю, – прошептал невидимка с такой несокрушимой убежденностью, что сомнений не осталось.
– Тебе придется заставить меня. Останутся свидетельства, улики. Будет ясно, что это не самоубийство, – в панике возразил Джеффри, с каждым словом все глубже ощущая собственную жалкую беспомощность.