Эриксон посмотрел на свои часы. Но они стояли. Конечно, если он был вчера в таком состоянии, то вряд ли оказался бы способен завести их.
— Простите, э-э… Простите, милая, э-э…
— Адель, — сообразила она.
— Простите, милая Адель, — сказал он. — Сегодня урока не будет. Мне очень нездоровится, и я сейчас должен уйти. Я уже оделся и буквально стоял у двери, когда вы постучали.
— Вот как… — она смотрела на него с растерянным недоумением.
— Простите меня, — повторил он. — Я понимаю, что вы огорчены, но… так сложились обстоятельства.
— Ничего, ничего, я понимаю, — кивнула девушка, поворачиваясь уходить. И уже на первой ступеньке остановилась: — Я разучила увертюру. Вы зададите мне что-нибудь ещё?
— Увертюру? — Эриксон уже намеревался закрыть дверь, и теперь замер от неожиданности.
— Да, вы задавали. Из до-минорной сюиты.
— Ну да, конечно, — кивнул он. — Кхм… Ну что ж, замечательно. Я ничего не буду вам задавать, милая Адель. Устройте себе выходной, отдохните — хорошенько отдохните от музыки. Ну, на крайний случай погоняйте гаммы.
— Что?
По её удивлённому взгляду он понял, что ляпнул что-то не то.
— Простите, дорогая, я что-то совсем плохо себя чувствую, — смутился Эриксон. — Простите.
И скрылся в прихожей. Закрыл дверь, припал к ней, упёрся лбом в прохладное дерево, вздохнул.
«Что происходит вообще? — думал он. — Я что, учитель игры на флейте? Я что, Скуле? А кто тогда Витлав Эриксон? Эта девочка тоже назвала меня Скуле. Меня кто-то разыгрывает? Но кто и зачем? Клянусь, я никогда в жизни не видел ни эту Адель, ни сумасшедшую Бернике. Я схожу с ума? Допился. Допился до белой горячки, вот оно как!»
Оторвавшись от двери, он осторожно приоткрыл её, выглянул в коридор. На деревянной лестнице не было никого. Тогда он вышел на площадку, тихонько прикрыл дверь за собой, потянул, пока не услышал щелчок английского замка. И стал осторожно спускаться.
Дверь напротив его квартиры открылась. За ней явилась вытянутая лошадиная физиономия с тяжёлой челюстью. Абсолютно лысый череп заблестел в полумраке прихожей. Глубоко посаженные, блеклые и нездоровые глаза старика уставились на Эриксона.
— Здрасть, — неловко поклонился он.
— Я вам не позволю, — едва слышно произнёс старик. Эриксон заметил острый кадык, энергичными рывками двигавшийся на цыплячьей шее под дряблой желтушной кожей. Старик мотнул головой, поднял вверх палец и погрозил им Эриксону. — Нет!
— Простите? — улыбнулся Эриксон, стараясь, чтобы улыбка вышла как можно более добродушной.
— Не позволю, да, — сказал старик уже громче. — Не позволю, да!
— Хорошо, хорошо, — смутился Эриксон, боясь, как бы их не услышала Бернике, а то ведь опять заявится требовать денег. Требовать деньги за такую халупу — это просто свинство. Это по меньшей мере бесчестно. — Вы простите меня, господин… э-э… простите, я должен идти.
— Я вам не позволю! — старик, кажется, даже ногой притопнул.
— То есть, почему же это? — опешил Эриксон. — Я свободный человек и могу уйти отсюда в любое время. И я не считаю себя чем-то обязанным госпоже Бернике, если вы об её интересах печётесь. Я не снимал у неё никакой квартиры. Ну, разве что на одну ночь.
— Да что вы с ним разговариваете, господин учитель?
Эриксон поднял голову и только теперь заметил мальчишку лет тринадцати, который стоял на площадке между вторым и третьим этажами, свесив голову вниз и, видимо, прислушивался к разговору.
— Это же Пратке, вы что, не узнали его? — продолжал мальчик.
— Узнал, — неловко солгал Эриксон, непонятно зачем.
— Ну вот, — кивнул мальчишка и сплюнул. Плевок плюхнулся перед самой дверью старого Пратке. — Он же чокнутый, чего с ним разговаривать.
«Чокнутый? — подумал Эриксон, поёжившись. — Ну, в этом он не одинок. Есть ещё как минимум мадам Бернике. А как максимум — я. Я, Как-бишь-там-меня Скуле».
— А давно я здесь живу? — спросил он, снова поднимая голову к мальчишке, но того уже и след простыл.
— Я вам не позволю! — прошипел старик Пратке, несмело выдвигаясь из прихожей на площадку и яростно тыча пальцем в сторону Эриксона. Палец был худой, сморщенный, жёлтый, с грубым, толстым и грязным ногтем.
Не отвечая, Эриксон устремился по лестнице вниз.
Он уже видел внизу окошко привратницкой, за которым маячил чей-то силуэт, и готовился быстро прошмыгнуть мимо, когда входная дверь открылась, пропустив внутрь солнечный свет с улицы, и быстро захлопнулась. Чьи-то быстрые шаги прозвучали к лестнице, навстречу Эриксону.