Она решила, что Цезарь просто не понял ее, что она недостаточно четко все объяснила, и, когда он приведет ее к своему столику, она все скажет так, чтоб стало предельно ясно.
Анна оглянулась на своих спутников, увидела, что к встающим Рику и Брету подошли двое мужчин-латиноамериканцев, с пугающими повадками вышибал.
Больше ей ничего увидеть не удалось, потому что Цезарь пришел, наконец, к своему столику – мягкой, практически полностью закрытой нише на втором этаже, откуда прекрасно был виден весь зал, а вот сидящих в вип-зоне не просматривалось.
Он усадил девушку на диванчик, повалился рядом, чуть приобнял ее за плечи.
– Что будешь пить, niña?
– Ничего. Вы меня не поняли, вероятно. Я хочу уйти. Мне не нравится здесь.
Анна попыталась подняться, рука мужчины внезапно стала дико тяжелой, пригвоздив ее к месту.
Девушка возмущенно посмотрела на Цезаря, собираясь высказать ему все, что думает о его поведении, и случайно заглянула ему в глаза. И подавилась несказанными словами.
Глаза мужчины были совершенно дикими, практически без зрачков, черными дырами расплывшихся по всей радужке.
Боже, да он под кайфом!
Анне внезапно стало страшно. Она начала осознавать опасность ситуации.
Он принял наркотики. Похоже, что-то тяжелое. И сейчас совершенно неадекватен. Именно поэтому так себя ведет.
И ей срочно, просто срочно надо уходить!
– Цезарь, – как можно мягче и спокойнее сказала она, – я не одна, я с друзьями. Они меня ждут. Беспокоятся.
– Не переживай, красотка. Их предупредили, что ты со мной. Они не волнуются. И ты не волнуйся. Посидим. Поболтаем. Выпьем.
– Но…
– Чшшшшш… – Его ладонь внезапно коснулась ее лица, большой палец прошелся по нижней губе, чуть приоткрывая рот. – Что пить будешь, сладкая?
Анну просто мороз пробил по коже от ужаса и отвращения. Она поняла, что оказалась в ловушке какого-то сумасшедшего.
С сумасшедшими надо соглашаться, вести себя спокойней. Она сможет отсюда уйти, усыпив его бдительность. Отпросится в туалет и убежит.
– Вино, пожалуйста, сухое. – Слова дались с трудом.
Очень хотелось отсесть от него подальше, но рука Цезаря все еще лежала на ее плече.
Он улыбнулся, сделал знак рукой, официант возник моментально. Пряча взгляд от настойчиво и напряженно глядящей на него девушки, наполнил бокалы.
Анна поняла, что ей никто из прислуги не поможет.
Может, она и не первая! Может, он часто так делает!
Эта страшная мысль возникла внезапно и не отпускала, не давая успокоиться, принять правильное решение.
Она отпила немного вина, попыталась улыбнуться.
Мужчина опять провел рукой по ее лицу.
– Hermoso (Красивая(исп) … – Его голос мог бы показаться приятным. В другой ситуации. – Похоже, мне повезло с тобой сегодня, да?
Анна замерла, не в силах побороть отвращение, и, вдохнув, решила все-таки бороться, отбиваться.
Просто потому, что больше не выдержит его прикосновений. Просто потому, что еще немного, и с ума от ужаса сойдет. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что если бы она пошла сюда с Майком, то к ней никто… никто…не посмел бы…
Внезапно к Цезарю подошел один из тех латиноамериканцев, что она видела внизу и что-то зашептал на ухо. Анна оглянулась, увидев возле входа в вип-зону еще двоих.
Теперь она никуда не сбежит. Теперь ее даже в туалет не выпустят одну.
Рука с бокалом мелко задрожала, Анне никак не удавалось ее унять.
Цезарь, выслушав короткое сообщение своего человека, громко и эмоционально выругался на испанском.
Приказал коротко:
– ¡Sácalo de aquí![1]
Охранник (подручный? телохранитель?) кивнул, повернулся к выходу, и тут раздался голос, и Анне показалось, что она ослышалась. Или бредит.
Веселый голос.
Развязный.
Хриплый.
Самый сексуальный на свете.
– Привет, амиго! Че у вас тут? Вечеринка?
Майк не знал, что у него такая охуенная выдержка.
Не, он начал подозревать об этом, конечно, уже давно, примерно с тех самых пор, как девчонка плотно засела в его голове.
Сейчас он наблюдал за ней, сидя в уголке зала, и думал, что ему, блядь точно надо ставить памятник. Железная выдержка. Охуенная.
Она сидит в компании каких-то сопляков, улыбается, бля, флиртует, бля…
Вся такая секси в этом белом невинном платьишке, едва прикрывающем жопу, с этими волосами, которые так и хочется намотать на кулак и вытащить за них из этого гадюшника.
Вытащить, сунуть в машину и выебать прямо там.