И по жопе надавать.
И потом еще раз выебать.
Но пока смотрим. Смотрим пока…
Утешало только то, что часть плана своего, того, что касается секса, он воплотит в жизнь обязательно.
Вот чуть потерпит еще.
Пока есть силы.
Но сучка, вот сучка!
Маленькая стервочка!
Сидит, такая хорошенькая, невинная, бля!
И не понимает, что нельзя сюда таким девочкам ходить. Тем более с сомнительной охраной в виде двух молокососов.
Марти, сука, очень любит маленьких невинных девочек.
Беленьких. Грудастеньких. Нежных.
Таких, как она.
Майк сидел, ничем себя не выдавая, в то же время прекрасно сознавая, что его уже срисовали, и, если Марти сегодня здесь, то вниз он вряд ли сунется. И это хорошо. Хорошо.
Тут он слегка отвлекся, прикуривая, осматривая темные углы в поисках торпед Марти, а когда вернулся к наблюдению за Анной, не обнаружил ее и ее подружку у столика.
Так, девки пошли либо танцевать, либо краситься в туалет.
Точно, вон идут. Хорошо, что его девочка такая яркая, видно издалека.
Блядь, и не только ему одному видно.
И либо Марти окончательно сторчался, что так рискует, либо его, Майка, по какой-то невьебенной случайности, не срисовали.
Блядь, че, такой незаметный стал?
Или этот говнюк всех новых шестерок набрал после его последнего посещения?
Тааак… Это че? Это че, блядь? Это какого хера он к ней лапы тянет?
Майк дернулся, но (выдержка, выдержка, блядь!) притормозил, прищуренными, белыми от злости глазами глядя, как Мартинез, говнюк, которому удалось, несмотря на стопроцентную доказуху, два раза откупиться от тюрьмы, тащит его девочку, его красотку, его Анну прямиком в свое логово на втором этаже.
Надо решать, и решать быстро. Майк быстренько просчитал варианты и выбрал самый реальный.
Пока шел, слегка удивился, что ему позволили дойти до лестницы(везение!). И правда, новенькие быки. Похоже, старенькие загорают все. Скинул Марти на них весь груз. А сам чистенький. Вон, сидит, сука, основательно вдернутый уже.
И девочку его лапает.
А у нее глаза огромные, испуганные.
И Майк готов убивать только за ее такой взгляд. Любого, из-за кого она так смотрит. Любого, на кого она укажет.
Но сдерживается. Опять сдерживается.
И даже че-то говорит, отвлекающее.
И видит, как прямо на глазах его малышку отпускает испуг. Как появляется в ее лице что-то такое… Прям, невероятное, трудноописуемое.
Как будто она принцесса в замке, а он ее спаситель (принц, ебать!), и он ее сейчас вытащит из беды, и унесет на руках, и защитит от всех!
И от этого его внезапно дико накрывает. Теплой, счастливой волной.
Сейчас, девочка, сейчас все будет.
Сейчас твой Бетмен всех говнюков поставит раком.
– Че-то херовая вечерина, Марти!
Он как будто со стороны слышит свой злой-веселый голос.
– Скучная. И ребята твои вон зевают… Че-то, кстати, незнакомые ребята… И меня не знают… А ты этим новым говорил, че со старыми случилось, а?
– Ричер! ¡Fuera! Я занят.
– Неееее, Марти. Ты свободен. Вали нахуй отсюда, пока я добрый.
– Ричер, ты охуел? У тебя есть ордер? Ты на моей территории!
Майк, препираясь, косит на торпед, напрягшихся до невозможности. Они в самом деле его не знают. И боятся. И это очень, очень правильно! Значит, инстинкт самосохранения работает… Глядишь, подольше продержатся, чем предыдущая команда.
– Да похуй. Девочку отправь, побазарим. – Может, и прокатит. И не придется кулаки сбивать, запугивая окончательно малышку.
– Все, свали, Ричер. А девочка останется, она повеселиться хочет.
И обнимает демонстративно, сука, и лапой под юбку лезет.
Все, пиздец.
Майк шумно выдыхает, поводит шеей.
И отпускает себя.
Анна, открыв рот, с ужасом смотрит на бойню (по-другому не назвать), не пытаясь даже шевелиться.
Майк не дерется. По крайней мере, это не похоже на драку, такую, какой ее девушка видела в кино. Это не зрелищно, не красиво. Майк даже не особо двигается, ворочаясь, как медведь в берлоге, в ограниченном пространстве лаунж-зоны. Но крепкие здоровенные мужики отлетают в разные стороны, как кегли. Один кувыркается вниз по лестнице.
Цезарь, матерясь по испански, достает пистолет.
Анна взвизгивает, пытаясь предупредить, но этого не требуется.
Ричер все видит.
Секунда – Анна отлетает в одну сторону, на мягкие сиденья, попой вверх, Мартинез со сломанной рукой, воя, валится на пол, пистолет скользит к стене.
Анна барахтается в подушках, пытаясь выбраться, подворачивая ноги на высоких каблуках, чувствует, как ее вздергивают вверх, тащат за многострадальный локоть, на котором уже проявились следы от пальцев Цезаря.