Она стояла рядом с ним, смотрела на озеро, такая маленькая, хрупкая, беспомощная даже.
И никак, ну вот никак в голове его не укладывалось, что она …
Что она – это она.
Та самая Леннер.
Сука Леннер. Майк без этой приставки ее и не называл никогда.
Что она – коп. И не просто коп, а лейтенант целый, блядь!
И Дерил знал, че надо сделать, чтоб этого добиться в ее (сколько же ей лет???) возрасте.
Это явно ошибка какая-то. Явно он че-то не так понял.
Она смотрит на озеро, а он смотрит на нее, не отрываясь, смотрит, как в глазах ее отражается вода.
И глаза у нее цвета этого озера, цвета глубокого, самого темно-синего омута в этом озере.
И тонуть в этом омуте – охренительно приятно.
И только в этот момент Дэнни осознает, что она уже какое-то время смотрит прямо на него. Не на озеро.
На него.
Этими своими омутами.
А он пялится.
Как идиот.
И пугает ее, наверно.
Потому что она отступает на шаг назад, а он неосознанно тянется за ней, не желая всплывать на поверхность.
Скажи, скажи уже хоть че-то, чертов дебил!
Ведь уйдет сейчас, убежит от тебя, как от прокаженного маньяка!
Еще и долбанет чем-нибудь, она же коп. Привыкла таких, как он, усмирять…
– Ну вот… Озеро…
Круто, блядь! Ты – отстой, мужик!
– Да, красиво.
Нежный голос какой. Не верится, ну не может женщина с таким голосом быть лейтенантом. Копом.
Таким голосом только мурлыкать, сладко, мягко на ухо мужику. И мужик, звеня яйцами, сделает все, что угодно, все, о чем попросит!
– Вода холодная все время.
Блядь, голос какой хриплый, словно бухал неделю.
– Да?
Она идет к мосткам, и Дэнни может опять, не сдерживаясь, пялиться на тонкую фигурку.
Опустившись на колени, достает ладошкой воду.
Весело взвизгивает.
– Ой! И правда холодная какая!
– Ее можно пить.
Доун зачерпывает воду горстью, пробует, проливая часть на подбородок и грудь.
Самое то, что надо, чтоб охладиться немного. Как хорошо, что можно сбежать от него подальше, собраться с силами, переключиться.
Вода холодная, до ломоты в зубах. И вкусная. Никогда она такой вкусной воды не пила.
Не сдержавшись, девушка плещет себе в лицо, пытаясь остудить горящие щеки.
Вот ведь дура!
Он, наверно, думает, что она дура.
Поймал ее за разглядыванием, так неловко, так глупо!
Все, вроде успокоилась, пора возвращаться.
Она дойдет с ним до дома, вежливо попрощается, и вызовет все-таки такси. Потому что ехать с ним в одной машине будет невыносимо.
А завтра опять запишется к гинекологу. И пусть что угодно назначает, какие угодно гормональные препараты, но это бешенство матки надо успокаивать.
Уже поднимаясь с колен, Доун, неожиданно поскользнувшись, неловко взмахивает руками, и понимая, что сейчас рухнет прямо с мостков, привычно группируется, чтоб смягчить удар.
Но не падает.
Как он так быстро оказался рядом?
Она даже движения не заметила.
Шустрый какой.
Придерживает ее рукой за локоть, деликатно так, аккуратно.
Внимательно и тревожно глядит:
– Осторожней! Здесь не надо падать, сразу вниз утащит.
– Ох! Спасибо! – Доун улыбнулась, помедлила, потом неловко повела рукой.
Не надо ему позволять прикасаться к себе.
Не стоит.
Выдержка-то не железная, все-таки.
К счастью, он понял, нахмурился, но руку не отпустил. Потянул за собой с мостков, явно желая проконтролировать, как она дойдет до берега.
Доун аж умилилась этому неожиданному проявлению заботы, защиты. Раньше никто, ни один человек не заботился о ее безопасности, не обращался с ней, словно с хрупкой вещью, которую страшно сжать, разбить.
Она покорно позволила довести себя до берега.
– Спасибо еще раз. Но не стоило. Я умею плавать.
Он не спешил отпускать локоть, и Доун посмотрела на его загорелую кисть, все еще придерживающую ее.
Красивые длинные пальцы, крепкая ладонь, предплечье с четкими рельефными мышцами, татуировка.
Что-то непонятное. Какая-то птица?
– Демон.
Ох, Боже! Она что, вслух спросила?
– Почему демон?
– Чтоб помнить.
– Что?
– Кто я такой.
– А ты такой?
– Да. Еще на спине есть. Тоже демоны.
– Да?
– Да. Показать?
– Да.
Господи, это транс какой-то. Гипноз. И слова эти, и голос его, и вообще вся ситуация. Бред, наваждение.
Но Доун плевать, потому что ей до безумия, до ломоты во всем теле хочется увидеть его демонов.
Дэнни свой голос, предлагающий посмотреть его татухи, услышал словно со стороны. И охренел.