Однажды холодной осенью в числе прочих послушников Димитрий был назначен тянуть рыболовный невод на озере. Невод запутался на большой глубине. Монах из простолюдинов, знавший, что Брянчанинов был отличным пловцом и мог долго держаться под водой, послал его распутывать невод. Димитрий Александрович беспрекословно исполнил послушание, но вновь сильно простудился, еще более подорвав свое и без того слабое здоровье.
Проходя послушание в трапезной, послушнику приходилось читать поучения из творений святителя Димитрия Ростовского. Его чтение было настолько проникновенным, исполненным внутренней силы, что братия забывала о трапезе, внимательно слушая чтение. Многие плакали.
Исполняя послушание трапезного и ставя блюда перед монахами, Брянчанинов имел обыкновение в уме говорить: «Примите от меня, рабы Божии, это убогое служение». Однажды он внезапно почувствовал необыкновенное молитвенное действие, пошатнулся, в грудь его пало необычайно сладостное утешение, которое не оставляло его более двадцати дней[63].
Не только братия, но и старец Леонид старался внешне смирить Димитрия Брянчанинова. Статский советник Николай Акимович Барков, ревностный христианин, которого современники называли «святая душа», рассказал о приезде к нему из Свирского монастыря в кибитке отца Леонида, перед которым он благоговел. На улице был лютый мороз, бушевала вьюга. Отец Леонид вошел в дом, Николай Акимович приветствовал его и стал хлопотать о горячем самоваре. Ему пришло в голову, что вместе со старцем должен был быть возница, и он робко попросил позволения пригласить к чаю и его. Отец Леонид согласился, и хозяин позвал возницу. Его удивил красивый, молодой человек явно благородного происхождения, который смиренно остановился у порога. «А, что? Перезяб, дворянчик?» – спросил у него старец и затем обратился к Баркову: «Знаешь ли, кто это? – Это Брянчанинов». Николай Акимович низко поклонился вознице[64].
Высокий духовный настрой, искреннее горение к Богу, глубокое смирение и терпение при необыкновенных дарованиях приобрели огромное уважение и почтение Димитрию Брянчанинову среди братии Александро-Свирского монастыря, многолюдством которого он тяготился. Привычные для большинства людей явления природы навевали на него возвышенные думы, вознося его дух от мира тленного к миру горнему: «Пред окнами моей келии стояло древо, разоблаченное морозами, как скелет, разоблаченный смертию. Уединение изощряет чувства, изощряет мысль; круг действия их расширяется… Обнаженное древо служило для меня утешением: оно утешало меня надеждою обновления души моей»[65].
В 1828 году, в особом видении, сам преподобный Александр Свирский взял за руку Димитрия и отвел от раки своих мощей. По общему совету отец Леонид с учениками, принимая видение как волю Божию, решил переместиться в более уединенную Площанскую Богородицкую пустынь Орловской губернии[66].
К этому времени горячность послушника к старцу Леониду, который некогда «вырвал» у него сердце, стала остывать. «Испытаниям, хотя бы они совершались в духовном разуме, есть мера, свыше которой они утрачивают свою привлекательную духовную сторону, остаются при одной внешности. Усердие и ревность подвергаемого испытаниям начинают тогда ослабевать, когда не получают подкрепление в силе духовного разума»[67]. Действия старца не должны быть соблазнительными для ученика и не должны превышать его меру. Когда подобное случалось в древних монастырях, это можно было объяснить тем, что пламенная молитва старца сверхъестественно удерживала ученика. Руководство таким благородным, высоко образованным, умным и глубоко духовным человеком, как Дмитрий Александрович Брянчанинов, было первым опытом в практике иеромонаха Леонида. Духовную неудовлетворенность послушника он воспринимал как проявление гордости, и напряженность в отношениях стала взаимной. Впоследствии святитель Игнатий писал: «Когда я поступил в монастырь, – ни от кого не слыхал ничего основательного, определительного. Бьюсь двадцать лет, как рыба об лед!»[68] «Я желал быть под руководством наставника; но не привелось мне найти наставника, который бы вполне удовлетворил меня, который был бы оживленным учением отцов»[69].
По дороге в Площанскую пустынь Брянчанинов заехал в Петербурге к своему другу Михаилу Чихачеву, служившему в Бобруйской крепости, открыл ему боль своего сердца и утешился братской беседой с ним. Михаил Васильевич подал второе прошение об увольнении от службы по домашним обстоятельствам и на этот раз был удовлетворен. 11 января 1829 года Чихачев прибыл в Богородицкую пустынь.
64
Жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова, составленное его ближайшими учениками, и письма Преосвященного к близким ему лицам. – Спб., 1881.
65
Древо зимою пред окнами келии. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 1. – М., 2001. С. 166–167.
67
Игнатий Брянчанинов, епископ Кавказский. Жизнеописание, составленное неустановленным лицом. Конец 1870 годов. (РПБ. Ф. 1000. Оп.2. 531) Опубликовано: Жизнеописание епископа Игнатия (Брянчанинова). – М., 2002.
68
Святитель Игнатий (Брянчанинов). Т. VII. Письма. – М., 1993. № 92. (Собрание писем святителя Игнатия Брянчанинова, епископа Кавказского и Черноморского. Составитель игумен Марк Лозинский. – М. – СПб., 1995. № 162 (254, 92).
69
Святитель Игнатий (Брянчанинов). Плач мой. – Полное собрание творений. – М., 2001. Т. 1. С.523.