С головой всё обошлось. Вроде всё рассосалось и она у меня не болела. Хотя меня ещё некоторое время подержали в больничке, наблюдали.
Когда первый день пришёл в школу. В фойе, на первом этаже, где был турникет, стояла толпа камрадов из разных классов. Я зашёл. На моей физиономии расплылась улыбка до ушей.
— Привет, камрады. Соскучились?
— Форевер! — Закричал кто-то из пацанов. — Интерпрайз, балбесы! — Опять вопль. Народ засмеялся. Мне даже стали хлопать. Показывали большие пальцы, что классно. — Макс, это было круто!
Вот это жесть. Я стоял и смеялся вместе с ними. М-да, дурной пример заразителен…
Глава 16
Пять карт
Дальше всё вернулась на круги своя. Я преподавал математику и информатику. Меня, конечно, вызвали на ковер, сначала директор, потом в департамент образования. На меня там был наезд о недопустимости. Но я парировал, что расслаблялся в своё личное время. А ещё я мужчина молодой, свободный и возможно искал таким способом девушку с которой можно начать серьёзные отношения. Но сильно спорить всё же не стал и в итоговом документе согласился, что надо быть скромнее — не драться, не выражаться нецензурно, не демонстрировать своё обнажённое тело в прямом эфире, не танцевать такие откровенные и непристойные танцы, да ещё на виду у всех.
Полина, по нашей договорённости не переходила красные линии и не доставала меня. Да, мы виделись в школе. Это было бы странно, если бы не виделись, всё же она моя ученица. Но вела себя прилично. Мы созванивались с ней. Мало того, я один раз в воскресенье пригласил её в местный аквапарк. Мамзель подпрыгнула на месте и, конечно же, в условленное время уже стояла там как штык. Прибежав даже раньше, чем нужно. Хорошо с ней отдохнули. Накупались, накатались с горок. Посидели там же в кафе. Но никаких обнимашек, целовашек не было. Я спокойно относился к Литвиновой, хоть она и была в купальнике. Ну а что? Я её вообще без всего видел и ничего, сумел удержаться на грани фола. Так же сходили с ней в местный театр, причём билеты покупала она. Мне было без разницы на что идти. Я вообще рассчитывал там вздремнуть. Но когда пришли, оказалось, что это была постановка «Ромео и Джульетта». Я удивлённо посмотрел на Полину.
— Что, Макс? — Спросила она как ни в чём не бывало и поправила очки.
— А что-то другое нельзя было? Обязательно про двух этих ненормальных психов?
— Почему они психи?
— Как почему? Взяли друг друга и траванули, наверное от большой любви. Ты считаешь это нормальным? Или это тонкий намёк на толстые обстоятельства? Ты меня, Полина, хочешь травануть?
— Ты с ума сошёл, Макс? У тебя интересная интерпретация этой, пусть грустной, но замечательной истории о любви.
— Замечательная история любви? Да на фиг надо. По мне так лучше замечательная история любви, это «Свадьба в Малиновке». Там и поржать есть над чем. Да там один Попандопуло чего стоит — это тебе, это мне, это опять тебе и это всё время мне. Мой самый любимый персонаж. А про любовь как он говорит: «И чего я в тебя такой влюблённый?!» И хеппи энд есть. А в Джульетте этой в оконцовке кладбище. Трындец любовь. Я вот не хочу, Полина, чтобы моя любовь закончилась на погосте. Извини.
— Что правда, Макс? — Она счастливо улыбнулась, держа меня под руку и прижалась. — Знаешь, я так рада. Но, Макс, здесь хоть поплакать можно.
— Не понял? Что значит поплакать?.. Ты сама поняла, что сказала?
— А что такое?
— Не, Полина, я с тебя не могу. Ну ладно ты. А ты меня представила, сидит здоровый лоб и заходится в истерике, проливая крокодильи слёзы? Да меня через пять минут в психушку увезут.
Но идти пришлось. Полина там действительно шмыгала носом, прикладывала платочек к глазам, вышла заплаканная. Кошмар сплошной. А ещё успели на лыжах покататься, пока снег не сошёл.
Тогда же меня вызвали к директору. Там присутствовала завуч.