Татьяне достаточно активно поаплодировали. Когда она села на свое место, я протянул ей руку и сказал:
– Молодец, Татьяна. Мужчины всегда храбрее ведут себя в присутствии женщины.
– Я это вижу, - отпарировала Татьяна. - А я вас знаю, вы работаете в Особом отделе и все говорят, что вы геройский человек.
– Ну, уж и геройский человек, - сказал я, - а вот все сидел рядом и не мог набраться храбрости познакомиться с вами. Можно я вас провожу после собрания?
Щеки Татьяны немного покраснели и она согласно кивнула головой.
Несмотря на то, что в Перми стояли части Красной Армии, уровень преступности был нисколько не меньше, чем в то время, когда здесь были белогвардейцы. Любая война поднимает вся грязь, которая скапливается в общества и она, как пена, скапливается на поверхности. Налетчики, насильники, просто хулиганы нападали на советских служащих и военных в поисках денег и оружия. Этим пользовался враг. Да и мы не пренебрегали уголовным элементом. Иногда из уголовников получались неплохие работники, а от некоторых приходилось избавляться без бюрократических закорючек. Навсегда.
Наши отношения развивались очень быстро. Слово отношения нужно понимать в старомодном стиле, как дружеские, а не интимные. Мы даже за руки не могли взяться, чтобы не вызвать каких-то кривотолков о двух комсомольцах. Я рассказывал ей о Петрограде, об улицах, зданиях, о реке Неве, она мне рассказывала о своей Самаре, иногда напевала: «ой, Самара городок, неспокойная я, неспокойная я, успокойте меня…» и это так получалось интересно и естественно, что ее хотелось взять на руки и крикнуть на всю улицу - смотрите, это я и моя невеста!
Однажды, когда мы вечером гуляли по берегу реки Камы, я почему-то рассказал о конференции учителей, на которой выступал тов Л (У). И вдруг:
– Так ты тот разыскиваемый учитель? Руки вверх! Два шага назад! Руки за голову! Иди вперед! Не оглядываться! При попытке бегства стрелять буду без предупреждения, стреляю я хорошо.
И я пошел вперед.
– Откуда ты взяла, что я какой-то учитель?
– Нам доводили ориентировку о его розыске.
Вот черт. Попал на агента. И чувствуется, что агента опытного и решительного, несмотря на молодость. Ориентировка находится у меня. Начальник отписал, чтобы ознакомили оперативных сотрудников и учли в проведении оперативно-розыскной работе. Сам ознакомил всех сотрудников отдела под роспись. Чья она агент? То ли я в разработке, то ли сейчас прокололся случайно. Танька, конечно, дура большая. Как плотвичка. Увидела наживку и сразу клюнула. Нет бы доложить своему оперу о том, что слышала. Отличиться захотела. Сама вражину поймала, орден давайте на грудь.
В темноте я не заметил корень дерева, запнулся за него и, взмахнув руками, стал падать. Сзади загремели выстрелы. Я выхватил свое оружие, такой же наган, как и у Татьяны, и несколько раз выстрелили в ее сторону. Моей конвоирши не было видно. Держа револьвер наготове, я пошел в ее сторону. Она лежала ничком на тропинке. Повернув ее лицом вверх, я увидел темное пятно на груди и темное пятно на лбу, из которого сочилась кровь. Она не дышала. И я чувствовал, что ранен, левая рука с трудом двигалась и сильно болела. Взяв руку Татьяны вместе с ее наганом, я сделал еще три выстрела, оставив один патрон. Свой барабан я тоже расстрелял до конца. Кое-как сняв себя гимнастерку, я попытался сделать перевязку на плече из своей нательной рубашки, но у меня получилась то ли повязка, то ли перевязь для левой руки. Шатаясь от слабости, я пошел к виднеющимся вдали огням. Добравшись до первых домов, я попросил помощи и с провожатыми дошел до штаба дивизии. В лазарете мне сделали настоящую перевязку и уложили в постель. Подошедшему работнику Особого отдела я рассказал о нападении на нас, описал место, где оставил убитую Татьяну. Сказал, что стреляли из темноты сначала в меня, а затем Татьяна начала стрелять по нападавшим, и я тоже открыл ответную стрельбу. Попали в кого или нет, я не знаю.
Татьяна в упор прострелила меня насквозь. Не задета кость и пуля прошла рядом с сердцем. Доктор сказал, что мне здорово повезло. Ранение очень опасное, но его можно занести в разряд легких. Если никакая зараза не прицепится, то дней через десять будешь гарцевать как жеребец на выводке, - посмеялся он.