Однако герцога ждал сюрприз.
Остатки разбитых армий Арвинта и Шебура, граничащих с Великими Лесами, уходили на север. Сюда же просачивались отряды Ноухвельтских и Гармонтских вояк, сумевших прорваться через заслоны захватчиков. В лесах скапливались значительные силы, всерьез думавшие о партизанской войне.
Но только думавшие. Перед ними во весь рост встала проблема пропитания. И так не самые богатые крестьяне северных королевств, вдобавок разоренные войной и обложенные непомерными налогами новой власти, не в состоянии были помочь партизанам. А охота… Лес не может прокормить очень много людей. Даже столь богатый дичью лес, как этот. Проблема не в том, чтобы метко бросить копье или пустить стрелу. Проблема в том, что зверя надо еще найти, выследить и догнать. А это занимает немало времени и удается не каждый день. И тому, кто пытается жить охотой, некогда воевать и партизанить. Не зря именно охотники-вейя столь миролюбивы. А то количество людей, что собралось в лесах той осенью, для леса было непомерно велико. Впереди была зима, к концу которой, если не к середине, все собравшиеся на севере должны были умереть от голода.
Герцог это понимал и не обращал на партизан пристального внимания. Мол, проблема решится сама.
Этого не произошло.
Ну кто мог предположить, что сбой в работе портала далекого мира забросит сюда большое, лохматое, когтистое и зубастое, но разумное существо? Меня. Йети. А непонятный каприз судьбы повесит мне на шею более полусотни беспомощных детей. Даже если бы спасатели сумели меня найти в этот момент, я уже не мог уйти, бросив их умирать. Впрочем, эта дилемма передо мной так и не встала.
Зато встала другая.
Со мной было только трое взрослых. А детей надо было кормить, поить, одевать и защищать. После того, как были сожжены тела жертв Серой Смерти, а Усма с Юшманом привели в Поселок наш маленький караван, начались просто черные дни. Мне больше не приходилось бегать на помощь за сотню-другую миль, но уставал я даже больше, чем в первые дни. У остальных не было моей выносливости, и к вечеру они просто валились с ног.
Старшие дети под руководством Нохры собирали травки, грибы и ягоды, заготавливая запас на зиму. Старшие — это начиная с шести лет. Усма с парой пятилетних помощниц ухаживала за самыми маленькими. Юшман, Тикша и Лысто занялись строительством. Маленькие дома охотников, рассчитанные на одну семью и отапливающиеся по-черному, нас не устраивали. Бегать в зимнюю непогоду в соседнюю избу по любому поводу никому не хотелось. Решили построить один большой дом, в котором можно было бы жить всем скопом. Вот только дело это оказалось не по силам троим, один из которых был одиннадцатилетний мальчишка, а второй ранен в ногу. Пришлось мне с утра до вечера помогать строителям, работая универсальным подъемным механизмом. А ночью я уходил на охоту.
Возлагать это занятие на кого-то еще было совершенно бессмысленно. Для них это было высокое искусство, для меня — грубое ремесло. Минутное сканирование местности заменяло многочасовой, а то и многодневный поиск добычи. Час-другой легкого бега — изнурительное преследование, да и принести я мог больше, чем полдесятка самых лучших носильщиков. А если учесть, какие у нас были носильщики, то пол десятка можно смело менять на полтора.
Зверья было полно. Лоси, олени, косули, туры, кабаны. Добыча на любой вкус. Но начал я не с них. В первую очередь наши склады наполнились медвежатиной и волчатиной. Сказать, что мясо хищников вкуснее или полезнее я не мог. Скорее наоборот, хотя лично мне одинаково. Но было два очень важных момента. Во-первых, шкуры. Гораздо более теплые, чем у копытных.
А во-вторых, не хотелось нарушать биоценоз местности. Возможности лесов я просчитал заранее, и остался ими очень доволен Но стоило добавить к уже имеющимся хищникам потребности поселка, и копытные долго бы не продержались. Я решил, что с задачей регулирования поголовья мы справимся и сами, и избавился от конкурентов в радиусе сотни миль. Заодно, леса стали безопасными для детей.
А потом… Потом мы встретились с Сотником Стякужем…
Стякуж был бертаймцем. Вот такой парадокс: командир первого встретившегося нам партизанского отряда родился и вырос в стране — противнике. Сотником он никогда не был. На родине не поднимался выше десятника. Но звали его Сотником все. Причем сразу, с первого взгляда. Что-то в его внешности к этому располагало. Высокий, широкоплечий, сильный и, по человеческим меркам, красивый Стякуж был неглуп, но отличался несдержанным нравом и необузданной фантазией. В трезвом состоянии он держал себя в руках. Однако стоило выпить хотя бы кружку пива…