Меня же в этой затее привлекают два момента. Раз уж я прохожу у них по разряду дьявола, то грех этим не воспользоваться. Религиозных фанатиков только так и можно пугануть. И пусть потом их командование попробует привести боевой дух войск в норму. А второе — мне надо научиться убивать разумных. Передергивает от такой мысли… Но надо. Или доказать себе, что ногры неразумны. Ибо воин, на десяток минут впадающий в ступор после каждого убитого… А не участвовать в битве я не могу, это будет предательством.
Потому выбираю время и бегу в степь. На моей спине — Ладлиль, моя палочка-выручалочка, моя страховка на самый крайний случай. Надежда и опора. Девочка могла бы ехать и на коне, но я добегу быстрее, а коня ей дадут в степи. Двое суток бега с короткими перерывами на сон, и быстрое обсуждение со Скимахом ночной акции. Сегодня атакует его род. Увы, наваливаться всей кочевой силой не только бессмысленно, но и опасно: все воины даже не успеют выпустить стрелы, а ответ противника приведет к потерям. Налеты совершают несколько сотен всадников. Сегодня собрали полторы тысячи, в честь моего участия. Остаток дня слежу за движением армии. Судя по знаниям Твенду, ногры должны гнать с собой приморских пленников, как рабов и запас пищи одновременно. Однако я их не вижу. Спрашиваю хана. Тот кривится:
— Разбежались в первую ночь. Мы их отрезали и охрану перебили. Не мужчины, бабы! На восток пошли, никто воевать не остался.
Вот молодцы степняки! Неважно, что приморцы не хотят воевать, мы на них и не рассчитывали. Важно, что враг лишился и рабочих рук и запаса продовольствия. Естественно, это далеко не вся еда в армии, но теперь пояса им придется подзатянуть. И о любимом блюде забыть. Хотите человечинки — друг друга кушайте!
Ногры идут в полном боевом облачении. Обозы внутри строя. Да и сам строй совсем не походный. Отучили их полары от беспечности. На моих глазах один из воинов отходит в сторону. Разравнивает траву, присаживается… и исчезает. Только чуть колышется трава рядом с тем местом, где он только что был… Часа за четыре до заката армия останавливается. И тут же взбурливает огромным муравейником. Ногры бегают, что-то носят, что-то ставят, что-то копают… Конные сотни патрулируют периметр. Наконец, лагерь готов. Частокол по периметру, башенки постов, стройные ряды навесов… Красиво. И достаточно надежно. От людей.
Ночь уже наступила, но не торопимся. Пусть враг уснет, нападем после полуночи, а не перед рассветом, когда наученный горьким опытом враг усиливает посты. Непредсказуемость действий — наш важнейший козырь.
Под покровом тьмы подкрадываемся к частоколу. Выглянувшая луна позволяет часовому увидеть меня, уже вставшего в полный рост. Перед смертью он успевает окаменеть от ужаса. Ломая бревна, прохожу через частокол и реву во всю мощь глотки. Одновременно наношу ментальный удар. Бью пугающим по площадям, стараясь зацепить как можно больше ногров. Реву и продолжаю разносить частокол, а в проделанную брешь врываются степные волки Скимах-батыра…
Результаты неплохие. Потерь нет. Кочевники, хоть и производят впечатление неуправляемой толпы, на самом деле очень дисциплинированы. Небольшое изменение тональности ханского визга, и вся тысяча дружно повернула назад. Потрепали противника прилично, без пары трофейных ушей не остался никто. Я не столько убивал, сколько ломал бревна частокола и рвал на части трупы уже убитых врагов. Найти замену бревнам в степи невозможно, а разорванные Хортэ тела солдат должны поселить страх в душах. Пусть видят, что Лесной Ужас приходил на самом деле…
Отбежав в степь, падаю на землю. Откат не слабее, чем в первый раз, но уже есть навык борьбы с ним. Злость не может пересилить совесть. Только любовь к защищаемым, только осознание необходимости своих действий. Мне нужно вывести эту культуру за рамки разумности. Зацепившись за самое очевидное, вбиваю в себя основной тезис: существо, пожирающее разумных, не может быть разумным. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Как бы оно не умело мыслить. Мыслительный процесс — еще не разум. Ногры мыслят, но не разумны. Они могут стать разумными, но не стали…
Отпускает намного быстрее. Да и во время боя ступора не было. Сказалась работа в предыдущие дни. Та же самая, которую веду сейчас. Моя битва, начавшаяся еще на совете, должна быть выиграна до Седавы. Сегодня убил троих, но были задержки. Там их быть не должно.
В последующие ночи участвую еще в двух набегах. Тоже успешных. Всё, не могу позволить себе тратить больше времени на игры в большую обезьяну, у меня полно работы.
Работы полно не только у меня. В Ногаре под руководством перебравшегося туда Куны изготавливают дальнобойные пушки. Кузницы Арвинта и Бертайма отливают картечницы. Мастерские Гармонта собирают катапульты. В Куфе, недалеко от серных месторождений Ровга делает снаряды и гранаты. Ночные гильдии гарантировали поставки модифицированных под скорострелы арбалетных болтов и специальных коробок к ним, которые назвали магазинами. Где воры их делают не знает никто, но слово Тикши — достаточная гарантия. В Кресе и Ноухвельте ветераны всех армий гоняют ополченцев. В Шебуре Нохра, Арта и Усма готовят лекарства и обучают женщин медицине. Хортейм готовится к главной битве третьей великой войны в своей истории.
В поселке меня ждет шаман вейя. Морщины делают его лицо похожим на кору дерева. Да и сам шаман похож на старый крепкий дуб. Единец, самый гордый из охотников. Глава единственного не присоединившегося к нам рода. Самого крупного. Ждет меня, ни с кем другим разговаривать не собирается.
Смотрю на него.
— Слушай меня, Большой Лохматый Человек! Слушай и запоминай, что скажет тебе Единец, шаман свободных охотников. Мы охотимся на разных землях, но к нам пришел общий враг. Свободные охотники говорили с людьми хорта. Когда черные съедят хорта, они придут за вейя. Наши воины умеют держать в руках лук. Они сделают себе боевые луки, как делают вейя, что стали хортами, и стрелы к ним. Три тысячи воинов выйдет из наших лесов. И три тысячи боевых псов. Мы будем сражаться вместе с вами. Я сказал.
Старик замолкает и вопросительно смотрит на меня.
— Единец сказал, Йети услышал. Я рад, что наши братья вейя будут с нами в битве.
Обговариваем со старым шаманом детали, и он растворяется в лесу. Конечно, я могу проследить его путь. Но надо ли? Три, а не две тысячи лучников. И боевые псы, секрет этого рода. Уникальная порода. Сильная, умная, натасканная на бой с людьми. Умеющая в горячке битвы отличать своих от чужих. С которой никто не умеет сражаться. Тяжелой пехоте и коннице они не опасны, но основная масса ногританской пехоты не имеет от них защиты. Где и как обучают их ни с кем никогда не воюющие лесовики? На ком тренируют? И зачем? Еще одна загадка…
Провожаю Единца и иду к ментатам. Надо заниматься.
Хортейм готовится к битве…
Седава. Великая река хортов. Непонятно, почему, собственно, хортов, если они живут только на правом берегу? Слева — владения поларов. Честно, говоря, не такая уж и великая, шириной шагов двести. Но — Великая река хортов! Течет с востока на запад, что достаточно удивительно, если учесть, что море на юге. Видимо, река этого не знает. Широкие, до мили, пойменные луга изобилуют болотами, а в паводок и долгое время после него вовсе не проходимы. Естественная защита южных границ хортских земель такова на всей своей протяженности. Кроме одного места: Ворот Тирона Первого.
Скорее всего, когда-то здесь проходил небольшой горный хребет меридионального направления. Ветер и дожди за миллионы лет сумели сравнять его с землей. Остались лишь отдельные холмы, каменистая почва и странное поведение реки. Наткнувшись на препятствие, Седава резко поворачивает и больше мили течет на север. Там вода нашла слабое место в камне и, прорвавшись через преграду, возвращается обратно на юг, чтобы потом продолжить свой бег в первоначальном направлении. Получился почти квадратный выступ, вдающийся в хортские земли. И если боковые стороны этого образования заболочены даже больше основной поймы реки, то полуостров и хортский берег напротив него, благодаря каменной основе, сухи в любое время года.