В тот день Кристина молча вошла в палату и поставила на тумбу у кровати бронзовую статуэтку. Петр лишь мельком взглянул на подарок и равнодушно отвернулся. Кристина села на край кровати и посмотрела за окно. Ее глаза заблестели от сдерживаемых слез и она тихо сказала:
- Какой сегодня красивый закат.
Петр не отреагировал на гостью. Тогда Кристина перевела взгляд на статуэтку. Лучи солнца рисовали на ней разноцветные узоры, окрашивали блестящую поверхность в красные и оранжевые цвета с примесью золотого.
- Это танцующий Бог Шива. Я купила его для тебя в том маленьком магазине на углу рынка. Помнишь такой? Старик-продавец запомнил нас и передал тебе пожелание скорее выздороветь. А еще он сказал, чтобы я прочитала тебе это.
Кристина вытащила из кармана сложенный вчетверо листок, пожелтевший от времени, и осторожно его развернула. Девушку била мелкая дрожь и слезы так и норовили хлынуть по щекам.
- Каждый вечер я наблюдаю, как солнце умирает, проваливается в неизвестную бездну, чтобы возродиться на рассвете, - тихо начала читать Кристина. - Сколько закатов ещё суждено мне увидеть? Кто знает.
Но я хорошо помню свое рождение. Я появился на юге Индии в небольшой мастерской. Там было жарко, пахло глиной и воском. Я помню заботливые руки мастера. Как они натирали мягкой тканью каждую деталь, делая меня сверкающим. То было прекрасное время. Я жил в большой семье, в которой молодые поколения любили и почитали старших, а к детям относились, как к величайшему дару небес. Я уже тогда полюбил закаты, когда вся семья собиралась вместе. Тогда дом наполнялся светом и радостью. Я слышал детский смех, тихое пение, в воздухе растекался аромат риса и пряностей.
Я помню родные руки, покрытые глубокими морщинами. Они тряслись от старости, но с прежней заботой натирали меня мягкой тканью. Я знал, что это солнце скоро погаснет, а вместе с ним навсегда покинут меня теплые руки с запахом воска и глины. Нет. Я не грустил. Ведь знал, что солнце вновь возродится и наполнит мир светом.
Потом были другие дома, другие люди. Кто-то был счастлив, а кто-то одинок. Я видел слезы, радость, злость, любовь. Я стоял перед людьми в застывшем танце и безмолвно призывал их верить. Верить, что после тьмы обязательно будет свет. Ведь без разрушения невозможна новая жизнь. А испытания - это лишь путь, который ведет к лучшему.
Кристина всхлипнула и остановилась. Она посмотрела за окно, чтобы отвлечься и успокоить рвущееся наружу сердце.
- Сейчас вокруг меня так много людей, которые готовы к переменам, - продолжила читать девушка. - Они боятся. Им страшно разрушать привычный мир. Но я помогу. Я буду рядом и поддержу. Вечное движение времени, чередование разрушения и созидания. Мы пройдем этот путь вместе.
Кристина сложила листок и застыла в ожидании, печально опустив голову. Петр все также безразлично смотрел в стену. Тогда Кристина горько вздохнула и поднялась.
- Это мой прощальный подарок, Петр. Я хочу, чтобы ты понял. То, что с тобой произошло - это не конец. Быть может это начало чего-то нового. Будь счастлив, не смотря ни на что, - голос девушки дрогнул. - Я люблю тебя.
Когда Кристина вышла за дверь, Петр с яростью схватил статуэтку и хотел разбить ее о стену. Но, вспомнив дрожащий голос девушки, парень поставил подарок на место, уткнулся лицом в подушку и горько завыл.
Петр остался один на один со своей ненавистью к миру и жалостью к себе. Каким же он был трусом. Он растерял друзей и все свои связи, потерял интерес ко всему. Рядом был лишь отец. Отец, который всегда улыбался, заходя в палату к сыну, хотя Петр ясно видел глубокую печаль в его глазах. И снова отец рядом. Он нашел Петра даже в Безликом районе и примчался сразу же, чтобы войти в палату к сыну, широко улыбаясь, и постараться спрятать грусть и переживания поглубже.
Петр не заметил, как уснул. Павел провел возле спящего сына несколько часов. Он выключил телефон, чтобы никто не потревожил сон Петра, а сам тихо сидел и любовался блуждающей улыбкой на родном лице. Картинки из прошлого как вспышки фотоаппарата мелькали перед глазами отца. Вот прямо в ворота пролетел мяч, с силой отбитый детской ножкой, и маленький Петр кричит и смеется посреди огромного поля. Павлу показалось, что он почувствовал запах хлеба, жаренного над костром на конце длинной палки. Он хрустит и крошится, но сын уплетает его, как лакомство, и просит еще. А вот разбитая губа и слезы в глазах Петра, обида и злость на мальчишку постарше. Сын так и не признался, за что ударил его подросток. Павел улыбнулся - первое выступление Петра на сцене, на которое были приглашены родители. Ярко-синий блестящий костюм так хорошо смотрелся на юноше. Павел следил за плавными и ритмичными движениями сына, и щемящее чувство впервые посетило его - горькое ощущение того, что сын вырос. Он больше не был тем мальчиком, который бежал с игрушкой или книжкой на колени к отцу, или утыкался в него носом, когда пугался или печалился. Петр становился взрослым. Потом, много лет спустя, Петр снова уткнется в плечо отцу и будет горько рыдать. В тот день, когда они похоронят его мать. Павел потер подбородок и отмахнул воспоминания. Сын все еще спал. Отец посмотрел на телефон и увидел два десятка пропущенных звонков. Он бесшумно поднялся, поцеловал Петра в висок и вынырнул в коридор.