— Шахимат пропал. Примерно неделю назад. Говорят, что мог сбежать из больницы, почувствовав себя лучше.
— Юрий Сергеевич. Я его видела своими глазами в больнице ровно четыре дня назад.
— Вы не могли его видеть. Я вам дал неправильный адрес больницы, нарочно. Извините, просто я не хотел, чтобы…
Раздались долгие гудки.
И сколько я ни пыталась дозвониться то до одного, то до другого, никто не брал трубку.
И на следующий день тоже.
И спустя три дня.
Через два месяца я бросила всякие попытки отыскать их следы, и в этот день запахло приближающейся осенью.
========== 6. Шахимат и кальвадос ==========
Я зачем-то купила китайский зонтик, французский словарь позапрошлого века издания и пару невидимых браслетов — на запястье и на щиколотку. Мне стало легче.
К ночи весь горячий шоколад был выпит, но настроение всё сгущалось; я вышла из дома и спустилась к реке. Зашла в воду по колено и любовалась медленно волнующейся чёрной гладью.
1.
— У вас с собой точно больше ничего нет? — не вытерпел таксист.
Я отрицательно покачала головой:
— Только книга сказок на португальском языке, зонтик и упаковка влажных салфеток.
— Это я не ем,— уныло ответил таксист. Его звали Рустам, и его размеры намекали на то, что ест он всё, включая салфетки. Мы с ним ехали уже четвёртый час.
«Ехали» — это я, конечно, сильно преувеличиваю. Сначала мы провалились в канаву и вдвоём толкали машину. От меня толку оказалось совсем мало, зато было весело. Мою обувь мы положили сушиться куда-то в потайные места рядом с педалью газа, а ноги мне бережно обогревала печка, включённая на всю мощь. Я сразу почувствовала себя по-домашнему, достала пирожки с капустой и разделила их справедливо, но не в ущерб себе.
Мы ехали от моей бабушки.
Не нужно смеяться, но я дожила до серьёзного возраста, однако не знала, бабушка мне эта по маминой линии или по папиной. Бабушка сама не признавалась и намёков не понимала, а я стеснялась спрашивать прямо. Из моих приездов она устраивала события довольно галактического масштаба, и первый час после первого обеда я отлёживалась, жалуясь вслух на раздувшийся живот; бабушка смотрела на меня с нежностью и кормила дальше.
После неудачного оврага на нас напал дорожный патруль. Они никак не могли поверить, что Рустам трезв, не имеет за плечами опыта нарушений, машина его цела, фары горят должным образом, все пассажиры в салоне пристёгнуты, лицензия на частный извоз имеется, а в багажнике не нашлось ни намёка на марихуану или оружие. Не знаю, как он их убедил в своей непорочности, но всего сорок минут спустя мы уже ехали дальше. Рустам деликатно выражался в сторону вполголоса, но потом оттаял и стал рассказывать про маленькую дочку и жену. Дочка уже умела ругаться на трёх языках, совсем как папа.
Именно в этот момент на нашем пути возник переезд.
В первые полчаса мы не отнеслись к преграде с должной серьёзностью. Рустам легкомысленно объяснил, что две оставшиеся дороги тоже сопряжены с оврагами, а запасной обуви нет, так что лучше подождём. Через час Рустам доел почти все мои пирожки, а ведь я взяла с собой немаленький пакет с провизией. Мне искренне хотелось довезти хоть часть гостинцев от бабушки до дома. Переезд был закрыт, а поезда всё не шли. Ещё через час я готова была толкать машину по колено в болоте из всех возможных оврагов, буераков и колдобин, лишь бы ехать вперёд. Но зато мы пропустили один поезд, так что наше ожидание было не совсем бессмысленным. Музыка в динамиках играла трагическая, что-то из Бритни Спирз, и капли дождя, депрессивно сползавшие по лобовому стеклу, навевали исключительно декадентские мысли. Живот Рустама как-то виновато урчал, но всё равно в такт музыке, так что я деликатно делала вид, что больше пирожков у меня действительно нет.
Ночь наступила внезапно. Через полчаса после полуночи шлагбаум на переезде открылся, и мы, не веря счастью и окрылённые надеждой, несколько натянуто засмеялись от радости. И правильно, что не верили: перед нами у железной дороги стояло ровно семнадцать машин, и сразу после девятой переезд закрыли вновь.
Телефон почти совсем разрядился. Надежды мои угасали, как угольки в сырой осенний день, и я написала своему новому длинноволосому другу, что, наверное, в четыре утра на Соловьиной горе меня лучше не ждать. Боюсь просто не успеть. Мой друг что-то ответил, но прочитать я не успела: телефон обречённо издал новый для себя звук и отключился в тот момент, когда блеснула молния. И загрохотал гром. Мне захотелось забраться с ногами на пассажирское сиденье, укрыться с головой и переждать эту несчастную ночь; на мгновение я задремала, а проснулась от того, что водитель явственно начал продвигаться к сумке, где ещё были тайные запасы вишнёвого, картофельного и грибного пирогов. Кажется, он что-то подозревал. Я блеснула глазами одновременно с разрядом молнии, Рустам принял смирную позу и больше о еде в эту ночь не думал.
Что я скажу завтра своему другу? Что я провела ночь с водителем такси, который шире меня ровно в три раза, а в обхвате вообще стремится к бесконечности? Что он девственно лыс, упирается макушкой в потолок, мастерски умеет сквернословить, маскируя неприличные слова под предлоги и междометия, и что я кормила его пирожками? Это намекало бы на близость, недостойную первой ночи сразу после знакомства.
Светало, когда мы доехали до города. В том месте, где чистое поле превращается в город, у машины Рустама умолк двигатель, и Рустам не нашёл причины этому ни с какой стороны. Мокрый и непривычно суровый до того, что мне хотелось погладить его по блестящей голове, он объяснил, что совесть не даёт ему взять с меня денег, но жена бы этого акта милосердия не поняла. Смеясь, я протянула ему щедрый ворох денег, и меня поглотило туманное утро. Мне предстояло пройти всего три километра пешком. Удивляюсь, как за эти полчаса я не уснула на ходу. Один раз я обнаружила себя на сырой лавочке у какого-то дома. Усилием воли я поднялась и добрела до дома. Едва не плача от усталости, вышла из кроссовок, непривычно разбухших от влаги, стянула всю одежду и заставила себя встать под душ. Пользуясь возникшей во мне искоркой бодрости, я добежала до постели и упала на неё, заснув ещё в воздухе на пути к подушке.
2.
Бледный до поэтичности юноша с волосами длиной с конскую гриву пригласил меня встречать рассвет. Он сделал это ещё четыре дня назад, и я морально готовилась все эти дни. Но путь из деревни на такси с беспечным Рустамом перечеркнул все планы: в четыре часа утра я только засыпала, а проснулась неприлично поздно. Тело ныло, словно я действительно провела бурную ночь накануне, а я ведь всего-навсего просидела несколько часов в машине, прижатая водителем к боковому стеклу.
Почувствовав, что глаза уже способны открыться, я сделала набедренную повязку из покрывала и босиком пошла в прихожую. Где-то там терпеливо дожидались меня пироги в большой спортивной сумке. К счастью, они оказались ещё живы, и я с удовольствием позавтракала прямо на пути в кухню, выпила холодного кофе и снова забралась в постель. В окно с распахнутыми шафрановыми шторами предательски светило солнце, словно никакого унылого дождя и не было всю ночь. Улица сияла и весело звенела трамваями, воробьи спорили о чём-то во весь голос, сами не понимая свой птичий язык, и я блаженно улыбалась солнечному свету. Я зарядила телефон, не вставая с постели, и мы, мило пошептавшись в трубку с моим длинноволосым другом — он был на работе,— договорились, что уж на следующее утро точно встретимся, и нам ничего не помешает.