Fructus temporum
27 мая 1989
Из выступления на съезде Народных депутатов СССР ректора Московского государственного историко-архивного института Юрия Афанасьева:
«Так вот, уважаемое агрессивно-послушное большинство… давайте все-таки ни на минуту не забывать о тех, кто нас послал на этот Съезд. Они послали нас сюда не для того, чтобы мы вели себя благостно, а для того, чтобы мы изменили решительным образом положение дел в стране».
2.
Ирина Леонидовна провожала уходящий автобус, стоя у киоска с проездными талонами. Подол плаща был изрядно забрызган, пришлось бежать.
Отпросившись у директора школы Померко (соврала, что надо с собакой к ветеринару), она понеслась через парк к автобусной остановке. С трудом втиснулась в неподатливую пассажирскую плоть. Наконец, выплюнутая на тротуар, помчалась к военкомату.
На зеленых воротах алели две звезды. В щель Ирина Леонидовна рассмотрела, что солдаты уже садятся в автобус. Опоздала!
Но через минуту случилось чудо. Выехавший за ворота автобус вдруг резко затормозил, и из него выскочил Ярослав. Навстречу ему бежала Женя, его девушка. Ирина Леонидовна отвернулась от свирепого порыва ветра. А когда вновь посмотрела в их сторону, Ярослава уже не было…
Ирине Леонидовне было уже под тридцать. За семь лет работы в школе она успела понять, что ошиблась. Учительство надоело, опротивело. К склочной педагогической среде она не притерлась. С детьми было легче, но и они раздражали – тупостью, нерадивостью, нахальством. Если бы не редкие лучики юных талантов, давно бы ушла.
Хотя куда бы она подалась с дипломом педа? В гороно брали только по блату. Да и не рвалась она туда, совсем бы скисла от тоски методичек.
Класс Ярослава Молчанова был её первым выпуском. И в этом классе он был самым любимым её учеником. Даже больше. Намного больше.
Когда Ярослав окончил школу, примерно полгода она чувствовала щемящее чувство утраты, словно от смерти любимой собаки. Её задумчивая рассеянность удивляла коллег и вызывала насмешки учеников.
Полтора года с тех пор, как Ярослав окончил школу №5, Ирина Леонидовна старалась держать его в поле зрения. Она знала, что он провалился на экзаменах в театральный институт, и это вызвало в ней смешанные чувства – обиду и в то же время радость оттого, что он не уехал в Москву. Она знала, что он устроился рабочим на электромеханический завод и готовится к новому поступлению в вуз.
На этот раз его понесло на философский факультет университета. Он снова не поступил и теперь уходил в армию.
К счастью, у Ирины Леонидовны в военкомате был хороший знакомец. Он сообщил день и время, когда была назначена отправка команды новобранцев, среди которых значился Ярослав.
Её тайная любовь к нему началась где-то в девятом классе. А может, и раньше. Постыдно-нежная любовь учителя к своему ученику.
Каждый урок в "А" классе стал для нее особенным. Она ждала этих уроков до судорог в лодыжках. И одновременно боялась их. Где-то посредине урока ей вдруг начинало казаться, что она чем-нибудь может выдать себя.
Мучительно дались несколько занятий, посвященных лирике Пушкина. Когда дошли до Онегина, она боялась цитировать письмо Татьяны и отдавала томик Леночке Канивец, которая прилежно читала: «Ты чуть вошел, я вмиг узнала, Вся обомлела, запылала И в мыслях молвила: вот он!…»
Какое облегчение она испытала, когда они наконец перешли к Гоголю!
Ирина Леонидовна была красива. Что-то в ней было от Вивьен Ли – такое же открытое и чистое лицо, густые волосы. Придраться можно было разве что к широким бёдрам. Зато талия у нее была тоненькая. И весь стан – прямой и стройный, с большой грудью, которая вздымалась крутой волной.
Дважды ее звали замуж. Сначала коллега-историк, нескладный очкарик с нечленораздельной речью, посмешище старшеклассников. Потом – усатый трудовик, мешковатый человек в пыльном берете.
Это все было не то. Крамольное чувство к школьнику они задуть не смогли. Скорее распалили еще сильнее.
"Как он ко мне относится?" – часто думала она, расчёсывая в ванной перед зеркалом свою гриву.
Иногда ей казалось, что во взглядах Ярослава с третьей парты проскальзывает что-то мечтательно-заинтересованное. Она краснела, старалась не обращать внимание. Перестала его вызывать.
Но однажды в коридоре услыхала, как кто-то из десятиклассников грубо о ней пошутил, и Ярослав покатился со смеху. Она разозлилась и вызвала его к доске, смяла придирчивыми вопросами. А потом всю ночь проплакала, лупила в пуховую подушку. Отец, помогая собирать пух, в недоумении ворковал. Ей впервые в жизни захотелось наброситься на него с кулаками. Она орала, как припадочная, будя соседей: «Меня тошнит от правильных слов! Мне 27 лет!»