Ирина Леонидовна стала расспрашивать об этом Ромео-переростке. Где он живёт, Вика не знала. Они встречались в видеосалоне, который этот парень держал.
Вика ушла, а Ирина Леонидовна призадумалась. За такое могут и отчислить. Еще и из комсомола попрут. Куда она потом с таким пятном?
Советоваться с ее родителями бесполезно. Мамаша Вики – заторможенная тетка, отец агрессивный алкоголик. Отлупит ремнем, невзирая на.
До педсовета оставалось еще много времени. Можно было посидеть в одиночестве, вспомнить вечер, когда в ее собственной жизни все сдвинулось и побежало…
В тот день она пришла домой поздно. Под зеркалом на видном месте лежала записка от отца: Ирочка, я поехал на вокзал встречать одного человека, это сын моего давнего приятеля. Буду поздно. Ужинай сама. Собаку я покормил.
Погуляв с Кимом, она поела котлеты и сварила кашу на завтра. Потом посмотрела телевизор, самый конец программы "От всей души". Проглядела тетрадки с изложением седьмого «Г». Проверить их решила уже завтра – почему-то не могла сосредоточиться.
Она вылезала из душа, когда заворочалась входная дверь. Наскоро вытершись, накинула халат и выглянула в коридор.
Там неловко разувался отец. Туда-сюда болталась его лысая макушка. Он был пьян – наотмашь, безобразно. Она его таким никогда не видела. Рядом с отцом смущенно топтался молодой усач в офицерской шинели.
– Что с тобой, папа?
Она помогла отцу снять второй ботинок. Тот бормотал что-то невнятное.
Ирина Леонидовна неприязненно глянула на усача. На погонах четыре звезды. Лейтенант? Капитан? Она всегда путалась в этих армейских созвездиях. Отметила его умеренную пьяность. На фоне не вяжущего лыка родителя он был просто как стекло.
– Где же ты так нализался, папа?
– Ирочка, прости! Знакомься, это Анатолий. Сын моего лучшего друга Пети, царство ему небесное. Ты помнишь Петра Авдеевича? Должна помнить! Он потом большим человеком стал – генералом! Сам маршал Устинов ему руку жал!
– И в честь этого вы так наклюкались?
– Неееет, в честь нашей с Толиком встречи. Толик в детстве приезжал к нам со своими родителями.
– Не помню.
– Зато я вас хорошо помню, – внезапно встрял усатый. – Мы с вами играли в короля и королеву, ходили в мантиях из пледов.
Ирина Леонидовна покраснела, словно ее уличили в чем-то постыдном. Она вспомнила бойкого щекастого мальчика с вибрирующими ляжками и тугим пузцом под футболкой. Неужели этот стройный широкоплечий мужчина – тот самый пузан? Форма, надо признать, на нем сидела отлично.
Они вошли в комнату. Вернее, просеменили, таща отца. Тот урчал и порывался петь.
Не успели они уложить его на диван, как он захрапел. Ирина набросила на него покрывало. Посмотрела на Анатолия, который даже не покачивался.
– Вы пили что-то другое?
– То же самое, – широко улыбнулся тот.
– Я просто диву даюсь.
Она присела рядом с бесчувственным папулей.
– Ладно, пойду, – сказал Анатолий. – В гостинице еще толком не поселился, только вещи кинул.
Но в коридоре его повело. Словно слепой, он облапил стену.
– Стойте, куда вы пойдете? Вы совершенно не в форме. Я имела в виду… Кстати, четыре звезды – это лейтенант?
– Обижаете. Кэп!
Он театрально щелкнул каблуками и чуть не поскользнулся на паркете.
– Осторожно! Чаю хотите? Так тоскливо оставаться одной. Отец сегодня – сами видите. Это так непривычно. Он всегда вечером шумит, хохмит, смотрит кино или футбол.
Анатолий рухнул в кресло.
– Уговорили.
Они выпили чаю с печеньем. Анатолий рассказал, что его перевели сюда из Москвы. Можно сказать, в ссылку. После училища он по блату (папа-генерал) попал служить за границу. Два года отбыл в Германии, "как сыр в пиве катался". Но как-то не отдал честь командиру полка, потом ляпнул ему дерзость. В общем, был сослан на родину и очутился в подмосковной части. Но и там у него не заладилось. Солдат из его роты в пьяном виде угнал КАМаз. Солдату – трибунал и дисбат, а старлею Воробьёву – методическое пропесочивание. Хорошо хоть в звании не понизили.
Чувствуя, что с полевым командирством не заладилось, Толик написал рапорт и пошел служить в столичный военкомат. Удалось пристроиться начальником отдела – вновь помогла протекция лампасоносного отца.
Три года он служил не тужил. Работа была прелестная: составляй списки призывников да на подпись военкому подавай. Час несложного труда, а все остальное время – картишки и домино с сослуживцами. Чтобы не деградировать, Анатолий стал читать.
– Всю русскую классику проштудировал, вплоть до Лескова, между прочим, – заметил он. – А на работе скукотень, балду гоняю. Целыми днями – анекдоты в курилке, шатания по коридорам. Однажды подслушал разговор нашего военкома Рылова с каким-то деятелем. Тот спрашивал у Рылова, сколько стоит откупить сына от армии. Военком назвал совершенно несусветную сумму. Проситель щелкнул замком дипломата и купюрами зашуршал. А через неделю Рылова сняли. В "Комсомолке" вышла разгромная статья про взятки в нашем военкомате с его огромным фото – морда во всю страницу. А что вы хотите? "Перестройка, гласность". Рылова арестовали, а нас давай шерстить. Пришлось подать рапорт – переводите куда угодно, хоть на Кушку, хоть на Сахалин. Да и отец к тому времени умер. Вот и отправили меня к вам в глубокую провинцию.