— Обратно ничего! — мрачно сказал чей-то громкий голос.
Оля возвратилась на старое место. Сосед все возился с тюком. Оля уселась прямо на песок. Ее тряс нервный озноб, грызло отчаяние.
Она вспомнила неприятный разговор с крайоно. Узнав, что у Оли украдены направление и паспорт, заведующая отделом кадров потребовала доказательств, что она та самая Ольга Ивановна Журавская, за которую пытается себя выдать. Без них ее на работу не примут: хорошее место нынче вещь завидная, командировочные деньги тоже на улице не валяются.
Этого Оля не снесла.
— А у вас имеются места хуже Авамского района, куда меня направили? — спросила она с горечью. — Думаете, я не знаю? Это полярная ночь, вечная пурга, вечная нехватка самого необходимого, начиная с солнца и кончая едой. Как у вас хватает совести называть место моего назначения завидным!
Она была так возмущена, что даже хлопнула дверью, выходя из крайоно. Заведующая крикнула ей вдогонку, что посоветуется с начальником, может, что-нибудь придумают. Но Оля решила больше сюда не ходить. Не нужно ей никаких направлений и бесед с начальниками. Она доберется сама до Авамского района. С голову она не умрет, а на пароход проберется зайцем. Сейчас многие так едут — зайцами, об этом все говорят. План этот сгоряча показался убедительным, но, приплетясь со своим чемоданчиком на пристань, Оля узнала, что нет самого важного — пароходов. И по мрачным прогнозам людей, неделями живших на берегу, надежды на скорое их появление не было — вся свободная речная посуда отдавалась под грузы крупного северного строительства. Правда, на стене сарая, называвшегося речным вокзалом, висело расписание пассажирского движения, но к нему никто даже не подходил.
И сейчас, сидя на песке, Оля перебирала в памяти неудачи и горести этого скверного дня. Ей казалось, что выхода нет. Она еще раз посмотрела на реку и содрогнулась. Серый полдень переходил в мглистый вечер, река становилась шире и холодней. Оля устало закрыла глаза. Все тело ее ныло, в голове шумело, мысли путались. Она недолго боролась с внезапно охватившим ее сном, потом привалилась головой к чемодану и раскинула на нем руки. Но спать так было трудно, тело само искало более удобного ложа. Оля не слышала голосов, не видела, как над нею наклонилась женщина, охранявшая свой тюк.
— Господи, молоденькая какая! — бормотала женщина, жалостливо всматриваясь в Олино лицо и посиневшие подергивающиеся губы. — Дите, впрямь дите, как таких пускают одних в дорогу!
Она пыталась поднять Олину голову, потом стащила с себя верхнее меховое пальто. Скоро все тело Оли наполнила теплота. Оля распрямилась, перестала дрожать, на лице ее появился румянец.
— Мотя, чего ты с девкой возжаешься? — крикнул мужчина. — Иди посторожи, я в город сбегаю — может, чего достану.
Он подошел к Оле и тоже наклонился над ней. Оля улыбнулась ему сонной блаженной улыбкой. Мужчина сердито засопел и отвернулся.
— Не жрамши заснула, — сказал он, с ненавистью всматриваясь в реку. — Вот до чего людей доводят!
2
Оля спала недолго. На лицо упали холодные капли дождя, и она вскочила. Чемодана не было, люди разбрелись, она одна лежала на влажном песке у самой воды. Со сна она даже не заметила накрывавшего ее пальто. Потрясенная, она шарила рукой вокруг себя, словно чемодан мог затеряться в песке. Это новое несчастье было тяжелей, чем прежние, — в чемодане лежали книги, платье, белье, фотографии подруг, письма умершей матери — все, что казалось ей сейчас единственно дорогим в жизни.
— Иди сюда, девонька! — окликнула Олю женщина. — И дощку мою прихвати, а чемоданчик твой у нас.
Только сейчас Оля увидела, что она была накрыта овчинной шубой, мех еще сохранил теплоту ее тела — видимо, от этого ей так удобно спалось. Пристыженная, она подняла пальто и хорошенько встряхнула его. Ей было стыдно, что еще недавно она плохо думала об этой женщине. Она пробормотала благодарность.
— Вот он, твой чемоданчик, у Павла, — сказала женщина. Мужчина лежал на песке, положив голову на чемодан, как на подушку, тюк защищал его спину от ветра. — Тебя как звать-то? Оля? Поешь, Оленька, картошки, мужик мой с базара притащил.
Она протянула Оле чугунок с остатками картошки. От чугунка пахло так вкусно, что у Оли вдруг что-то заболело внутри. Она любила жареный лук — картошка была обильно сдобрена им. Оля с трудом отвела взгляд от еды. Нет, нет, она совсем не голодна. Кроме того, у нее нет денег. Женщина нахмурилась.
— Ешь, говорю, какие там деньги!
Павел тоже сказал: