— Не везет, — сказал Угаров с досадой. Он помолчал и прибавил мрачно: — Всегда почему-то до глупости не везет. Черт знает, какая судьба — вся жизнь несется по кочкам и колдобинам. Если бы вы только знали, как не хотел я отправляться в эту экспедицию. Думал ехать на шхеры Минина, Смородин же сам навязывался сюда — нет, послали меня.
Она видела, что ему хочется поговорить. На Угарова временами нападало такое настроение — он вдруг пускался рассказывать о своей работе, о товарищах, о том, как ему надоел этот проклятый север — он уже десять лет в этих местах и неизвестно, когда вырвется. Оля со смехом заметила:
— Вы, конечно, Николай Александрович, преувеличиваете. В чем-нибудь да везло же.
Угаров сердито ответил:
— Знаю, трудно поверить, что такие люди имеются. А я именно такой. На то, что другому достается шутя, мне нужно положить гору трудов — хорошо еще, если не напрасно. И думаете — только по работе? Нет, во всем так. Именно — не везет. Достаточно притронуться к чему-нибудь рукой — все разваливается. — Он улыбнулся и шутливо закончил: — Мною командует самый страшный из законов природы — закон подлости: захотел чего-нибудь, будет наоборот.
Выковыривая из земли травинку, Угаров продолжал улыбаться, словно его самого смешило, что он попал под власть такого дурацкого закона. От улыбки его лицо сразу менялось, из строгого и унылого становилось добрым и наивным. Оля вдруг спросила:
— Николай Александрович, Ергунов как-то сказал, что вы женаты. Где ваша жена?
Угаров даже не удивился, словно вопрос соответствовал ходу их разговора. Снова становясь серьезным, он сказал с глубоким убеждением:
— Тоже поразительный пример фокуса, которые со мной проделывает жизнь. Ну что проще, жениться хорошо — таланта особого не требуется, каждому человеку доступно. Я понимаю, попадется скверная, злая баба, некультурная или пустая, — семьи не выйдет. А у меня и с хорошим человеком не выходит — вот что удивительно. Судьба, Ольга Ивановна, понимаете?
Оля ответила с досадой:
— Нет, не понимаю. Вы очень темно рассказываете. До сих пор я думала, что на судьбу валят ленивые люди, которые не могут сами организовать свою жизнь.
Он пренебрежительно махнул рукой.
— Вы учительница. Все учителя рационалисты. Вы так старательно обучаете своих детишек простоте мира, что сама начинаете верить в эту мнимую простоту. Да, не смейтесь — это правда. На любом примере докажу. Вы спрашиваете, где жена? Здесь, в Норильске, врач — Нина Николаевна. Думаете — плохая, раз не живу с ней? Ничего подобного — мягкая, отзывчивая, умная, все ее уважают, я — первый. Так в чем дело? Не знаю. Один черт разберет, в чем суть. То есть сейчас уже не трудно понять, я говорю о самом начале, когда все пошло разваливаться. Мне пришлось поехать на север, тут я застрял, она прикатила ко мне — не испугалась ни палатки, ни морозов и пурги, ни прочих лишений.
— Что же, пока все очень благородно, — проговорила Оля.
— Несомненно. Дальше не менее благородно — вот что меня возмущает. Пожили мы с ней год, я уехал в тайгу — на сложную разведку. У нее в клинике появился больной мой приятель, кстати, — Танев Андрей Осипович, человек обаятельный, поэт, умница, никому зла не делал. Она его спасла от верной смерти, три месяца боролась за него и в результате — влюбилась. А он в нее, конечно. В мое отсутствие они и сошлись. И думаете — все хорошо у нее? Нина меня жалеет, а уйти от него не может. Глупая жизнь, прямо заявляю. Скажите, где тут ваша хваленая простота? Все дьявольски запутано!
— Вы разведены с Ниной? — тихо спросила Оля.
Он насупился, лицо его стало черствым и злым.
— С какой стати? Все-таки восемь лет вместе прожили, ни разу не ссорились. Я ей прямо сказал — добровольно от тебя не откажусь. Вы и тут несогласны, что я прав?
— Не знаю, — сказала Оля, качая головой. — Одно понимаю — из-под палки мил не будешь. А что ваш отказ? — палка!
Он хмуро посмотрел на нее, но смолчал.
4
Скоро и Оля стала волноваться не меньше Угарова — на карте почти не оставалось мест без крестиков, а слюда не находилась. Даже веселый Ергунов приуныл — вываливая очередной мешок с образцами, он огорченно пробормотал:
— Все дороги ведут к нулю.
Угаров, показывая последнее «белое пятно» на карте — выход в долину, участок около водопада, мрачно предрек:
— По закону подлости и здесь должно провалиться. И тогда — точка. И знаете, что самое обидное? Ведь мне в геологическом управлении не поверят, что обследование произведено самым тщательным образом, там ваших маленьких нганасан считают еще полудикарями. Мой начальник Тураев, хоть и умнейший человек, первый скажет, что неграмотный мальчишка не является геологическим аргументом. И пошлет кого-нибудь другого повторить все поиски. Он верит в кусок породы, привезенный тем якутом, как дикарь в священный амулет. Он мне сам говорил, что геологическая логика этой части сибирской платформы подсказывает наличие слюды и некоторых других минералов. А я против его логики выдвину два десятка подростков-нганасан. С его точки зрения это чудовищно.