Бирс стоял, неспешно оглядывая нас, а когда заговорил, голос его оказался глубоким и низким. Я слушала, и сердце у меня замирало. Потому что всё, что он говорил, было невозможным.
Немыслимым!
Теперь-то, прожив в резервации почти полгода, я убедилась, увидев своими глазами, что каждое его слово было правдой.
Страшной правдой.
* * *
"Я говорю: преступление - когда наших детей заставляют учиться в федеральных школах-интернатах, на девять месяцев в году отрывая их от родного дома. Когда полиция бросает в тюрьму пьяных индейцев, но отнюдь не тех, кто продал им спиртное. Когда белые торговцы властвуют в наших поселениях. Когда вождь племени на федеральные деньги нанимает банду головорезов, чтобы убивать неугодных. Когда правительство отбирает нашу землю. Они предлагают нам выбор - тюрьма или смерть, и плюют на наши требования. Вот - преступление!"
(Рассел Минс, лидер Движения американских индейцев)
* * *
Когда пресс-конференция закончилась, а Дайана, оправившись от произведенного на неё "настоящим вождём" впечатления, куда-то упорхнула, я отправилась вслед за Бирсом.
Я дошла за ним по пятам до самой его машины, потрепанного серого "лендровера", не решаясь заговорить, хотя то и дело разевала рот, как рыба на суше. В конце концов, я обнаружила, что он остановился и смотрит на меня, и застыла в панике, мечтая провалиться сквозь землю.
- Мисс? - он вопросительно поднял брови.
- Дайсон. Кристина Дайсон, - пролепетала я. - Простите... я только хотела спросить... отнять у вас только одну минутку... вот вы сейчас говорили там, на пресс-конференции...
Бирс стоял и терпеливо слушал моё невнятное блеяние - настолько высокий, что мне пришлось буквально задрать голову. Его чеканное лицо было немолодым и очень усталым, в уголках глаз залегли морщины. И виски его были совсем седыми. Сердце у меня сжалось, и это странным образом придало мне смелости.
- Вы рассказывали про альтернативные школы, которые открывает ваше Движение для индейских детей... для тех детей, которые не хотят ... не могут...
- Не могут обучаться в федеральных школах-интернатах. Число таких детей постоянно растёт, - ему, наверно, надоело дожидаться, когда же я сформулирую свою мысль. - Вы представляете какую-то газету, мисс Дайсон?
- Да... университетскую вообще-то. Но сейчас я представляю не её. Мне хотелось узнать... для себя. - Я глубоко вобрала в себя воздух. - Вы говорили, что в таких школах не хватает учителей?
- Катастрофически.
- Видите ли, я скоро заканчиваю университет, и мне... Я... понимаете, я бы хотела работать в вашей школе!
Я выпалила это, будто прыгнув с обрыва в реку.
- Это невозможно. - Без раздумий, без вопросов он сказал это сразу, едва я закрыла рот. И мягко улыбнулся, увидев, наверно, как вытянулась моя физиономия. - Вы, очевидно, не представляете, мисс Дайсон, о чем вы просите. Вы слишком молоды для такой работы.
- Мне двадцать три!
Он тихо засмеялся. Удивительно, почему он сразу не сел в свою машину и не уехал, а продолжал стоять рядом со мной, привлекая множество любопытных взглядов. Очевидно, я его забавляла.
- Такая работа не сулит вам ни приличного дохода, ни карьерных перспектив, ни...
- Это неважно! - горячо перебила я его.
Он скептически поднял брови.
- А что же для вас важно?
Ожидая, что он опять засмеётся, я почти с отчаянием воскликнула: